Мираж

Путы ловчей сильнее любой магии. Этот редкий дар у фейцев ценится очень высоко, ведь его обладатель мгновенно становится почитаем королевской семьёй. Король Проктус Сактин и вовсе женился на ловчей, чтобы укрепить свою власть и опутать обладательницу редкого таланта лишать магии других фейцев, ещё и брачными клятвами верности.

Однако, даже ловчей не под силу лишить другого фейца особенного дара, который берёт начало не от магии, а исключительно от сокровенной искры жизни, что пылает в каждом живом существе, но не каждому дан вместе с этой самой жизнью.

Можно использовать магию, черпая силу из жизненного резерва, но особенный дар нельзя использовать, черпая магию из окружающего мира фейри.

«Магия и её истоки»

Автор неизвестен.

Мгла кутала сознание мерцаниями дара предвидения, но я не противился этому, погружаясь в сон и видение в нём ещё глубже, ведь только так мог, как наяву, подсмотреть судьбу любимой.

Тёмные коридоры холодного плена Миллиоры охлынули мукой воспоминаний о том, каковы на вкус поцелуи плети, что изувечила моё тело вновь, но их я быстро отогнал, как нечто обыденное, что недостойно внимания. «Физическая боль… — усмехнулся сам про себя. — Ею меня не удивишь…» Градос знал об этом, потому и продолжил истязать иными способами давно очерствевшую душу…

Она.

Только её всегда искали мои глаза даже в непроглядной тьме, а ноги несли к камере, дорогу к которой мне не забыть никогда.

Яркий маяк зажжённого факела сверкал впереди и я сразу выдохнул с облегчением: Милли иногда боялась темноты и я всегда засыпал, кутая любимую в объятиях, зная её особенность. Иногда зажигал свечу и подолгу читал вслух, пока не замечал, что любимая крепко спит.

Это же место являлось прародителем тьмы и самых ужасающих страхов моей любимой. Без источников света, оно могло и без лишних пыток истязать ум Миллиоры до помутнения сознания.

«Надеюсь, он не дошёл до пыток…» — следом пронеслась мысль от которой руки до боли сжались в кулаки, хоть и понимал, что увижу, скорее всего, будущее, а не настоящее или прошлое.

Как всегда. Один из вариантов грядущего… И в этом варианте, моя прекрасная бабочка всё ещё в плену, а дар ясновидения привёл к любимой потому, что все мои мысли были только о ней каждую минуту существования. Даже во сне…

« Что же ты со мной делаешь, Миллиора? Ни один вдох не делается моим телом без мысли о тебе с тех пор, как повстречал впервые. И с каждым разом эта мания лишь становится крепче, смыкаясь острыми зубами безжалостной любви на сердце».

Достигнув ореола света, разглядел стражников в камере любимой и как один из них вылил ведро наверняка ледяной воды на Миллиору. Вся картина вокруг мгновенно поплыла от моей необузданной злобы.

«Я запомню лицо каждого, кто издевался над моей любимой и вырву их внутренности ещё прежде, чем они погибнут. А смерть их ожидает непременно мучительная. Самая мучительная из тех, что я с радостью всегда дарил своим врагам».

Собрав волю в кулак и погасив жар злобы, стал наблюдать.

«Я должен знать».

— Она умирает. Упрямая… — с раздражением проговорил другой гвардеец, заставляя напрячься меня всем телом и подойти ближе.

Я был немым наблюдателем, как всегда, но в этот раз, пройдя в камеру и рассмотрев хрупкий силуэт девушки, лежащей на голом, каменном полу, ужаснулся и согнулся от боли в груди пополам. Милли исхудала до такой степени, что все её и без того тонкие линии тела, стали подобны полупрозрачному фарфору. Изорванное, некогда нарядное платье не защищало от холода темниц, а сама она ослабла до такой степени, что потеряла сознание и не приходила в себя даже от потока ледяной воды. Она умирала и её сокровенная искра жизни в груди теряла силу, это было понятно даже без применения магии фейцев.

Попытался сделать шаг ещё ближе к любимой, хотя бы попытаться обнять её, укутать, согреть, но в этот же миг меня выбросило резким толчком из сновидений.

— Эрбос, проснись! — громко сказал Авалард, врываясь ко мне в комнату. — Эрион прибыл из города с хорошими новостями!

Я сел в кровати и опустил босые ноги на пол, разминая затёкшие конечности. В последнее время я и вовсе не мог спать больше пары часов, думая лишь о том как освободить Миллиору из плена и терзая себя ночами напролёт предположениями о том, что с ней происходит в темнице. Иногда не выдерживал и седлал лошадь, чтобы ворваться в замок, но Эрион, Авалард или Алантир останавливали меня, мудро указывая на то, что без магии и Варгов я просто вошь на полотне мироздания Асгаларда. Никакие умения сражаться или двигаться подобно ветру не смогут мне дать победу над королём в защитном амулете и с охраной дворца в четыре сотни гвардейцев. Я и сам понимал это, а потому, оставалось лишь гореть заживо в огне полного бессилия… После же недавнего видения и вовсе не мог понять как боль может быть настолько сильной перерождаясь в злобу, которую я капля за каплей собирал для своего врага. Чтобы когда придёт час возмездия, обрушить всю её разом на голову Градоса в виде возмездия. Об этом часе я мечтал… и знал, что достигну своей цели любым способом. Лишь бы успеть спасти Миллиору. Главное, чтобы она не пострадала…

Молча поднявшись, выхватил из шкафа брюки с рубашкой и быстро оделся. Авалард, к счастью, не ждал от меня ответа, брат понимал мои страдания и беспокоил лишь по делу. Йен и Зоуи вовсе не трогали меня, поняв из редких попыток начать разговор лишь одно — не стоит тревожить раненого зверя. Ведь им я и стал.

Мне и вовсе не хотелось, чтобы брат и друзья оставались в Асгаларде, но рассказ Алантира о том, как Авалард рвался обратно в мир фейри после того, как их с Йеном выдворили в мир людей и как его чуть не убили караульные у врат, дал понять — брат не оставит меня пока всё худшее не останется позади. К счастью, попытки Аваларда, а вместе с ним Йена и конечно Зоуи попасть обратно в мир фейри, увенчались случайным успехом, когда дикие Варги, осмелевшие и свирепые напали на гвардейцев карауливших у врат. И хоть появление волков столь близко от дома Алантира и Вэйсы очень тревожило, но именно оно позволило проникнуть моим близким в Асгалард беспрепятственно, минуя трупы воинов. Самих же волков к этому моменту, к счастью, они не повстречали. С тех пор Авалард отказывался покидать меня и только он тревожил своими редкими, но наставлениями о том, что не стоит так себя мучить. Я же и вовсе не хотел его слушать. Зато только сейчас осознал на какие страдания обрёк брата много лет назад, когда заставил похоронить Зоуи. Именно чувство вины перед братом не позволяло грубить ему, когда тот настойчиво приносил еду в мою комнату.