В центре помещения, словно пуповина, связующая реальность и виртуальность, возвышался кристаллический монолит — прозрачная колонна, внутри которой струились золотистые нити света. Они переплетались, образуя трёхмерные схемы здания, этаж за этажом, комнату за комнатой, вентиляционные шахты, лифтовые колодцы, сплетения кабелей, словно анатомия гигантского механического великана. Иногда в толще кристалла вспыхивали алые или изумрудные импульсы — предупреждения, команды, подтверждения, — и тогда весь монолит на мгновение окрашивался в новые оттенки, отбрасывая на стены блики и тени, похожие на крылья фантастических птиц. Вокруг него, по спирали, располагались пустые рабочие станции для сотрудников: изогнутые экраны с текущими по ним водопадами данных мерцали от потока бесконечных ошибок, сенсорные панели искрились красными иконками требуя вмешательства администратора.

Я перевел взгляд с рабочих столов на то, что нас окружало. Позади, вдоль стен, сливаясь с тенями, стояли ряды серверных шкафов, их поверхности имели перфорироцию с многочисленными отверстиями, из которых лился тусклый, призрачный синий свет диодов. Я невольно сделал вдох в такт их пульсации — ритмичной, гипнотической, сопровождаемой едва слышным шелестом кулеров, напоминающим шум прибоя в раковине.

— Вижу, что тебе здесь нравиться! — раздался веселый голос девушки.

Я оторвался от созерцания окружавшего меня сплетения цифровых технологий с инженерными достижениями и увидел в самом центре её.

— Привет, — мой голос про звучал сипло из-за пересохшего горла.

— Привет Рэм, моё имя София. Рада видеть тебя в живую.

Передо мной стояла невысокая, щуплая девушка в белом лабораторном халате. Он был ей настолько велик, что через широкий воротник был виден обтягивающий серый комбинезон с тонкими черными проводами вдоль швов. Халат просвечивался каждый раз, когда испускаемый колонной свет падал на ее исхудавшую и хрупкую фигуру. Я усмехнулся, когда увидел у Софии похожую на свою стрижку — короткие, черные волосы такой длины, что складывалось впечатление, словно она совсем недавно сама подстриглась ножницами, либо где-то полтора месяца назад была совсем лысой.

Реальный возраст девушки было сложно угадать. По ее внешнему виду можно было сказать, что ей как двадцать три, так и шестнадцать. Ее миловидное, с азиатскими чертами, лицо выглядело усталым настолько, будто после нашего с ней разговора дочь профессора не спала, а только и ждала моего появления. Слегка узкий разрез глаз с темными кругами, высокие скулы, впалые щеки, тонкий, прямой и ровный нос с аккуратными губами в форме бантика. Бледная кожа, не видевшая свет многие месяцы, контрастировала со слегка изогнутыми к концу черными бровями.

Наши взгляды наконец-то встретились и здесь мое дыхание замерло! Левый глаз девушки, светло-карий, практически янтарный, был вполне себе обычный, а вот правый меня ошарашил. Он испускал слабое, едва уловимое голубое свечение, похожее на излучение синего фосфора. Радужка глаза состояла из прямых, серебристых микросхем с золотыми прожилками, похожими на шторки объектива камеры, отчего черный зрачок приобретал ровные грани и ярко выраженные вершины восьмиугольника. Я неосознанно увеличил зум и теперь, сощурившись, с пристрастием изучал микросхемы, каких я никогда не видел.

Лишь когда стоявший позади Вольдемар, сделал вид, что кашляет в кулак, я прекратил пялиться на девушку, поймав себя на мысли, что сейчас изучаю её удивительный имплант с помощью такого же объектива камеры, стоявшего в моем собственном шлеме, какой находится в ее глазу!

София, видимо так же изучавшая меня все это время, словно почувствовала схожее смущение, и мы практически синхронно отвели друг от друга взгляды, как стесняющиеся подростки. В воздухе повисла еще одна долгая пауза, в которой я ощутил себя довольно неловко. А единственное, что я привык делать, как блогер, когда ситуация требовала разрядки и нарушения звенящей тишины в пространстве — это трепаться.

Я заметил то, как София не выводит из-за спины правую руку. Присмотревшись, сразу же понял, что девушка нервно крутит между пальцев большую плоскую отвертку с красной, каучуковой ручкой. Должно быть этот инструмент довольно долгое время служил ей средством самообороны, раз она не могла расстаться с ней даже сейчас, когда любое проявление враждебности может быть воспринято незнакомцами в штыки.

— Подходящее оружие! — хмыкнув, я указал левой рукой на отвертку девушки, совершенно забыв, о висящем на ней Лешем. Парень забавно болтал ногами и руками, напомнив мне игрушку Вуди в машине отца.

— Что? — нахмурив брови, София слегка сузила и без того узкие глаза. Она перестала вертеть отвертку на пальцах и без колебаний вывела руку вперед, дабы продемонстрировать инструмент Вольдемару, который не видел «оружия» девушки и заметно напрягся после этих слов.

Было очевидно, что мой вопрос окончательно забил гвоздь в крышку гроба нормального знакомства, а потому я расслабился и отпустил ситуацию, осознав, что момент произвести адекватное первое впечатление безвозвратно упущен:

— Говорю, у тебя подходящее оружие в руке. Плоская отвертка то, что нужно против двух парней закованных в стальную броню, не хватает только открывашки, — я снова указал на инструмент левой рукой и простодушно улыбнулся, но в этот же момент понял, что мои эмоции совершенно не видно из-за стальной брони шлема!