Разминувшись с парой работяг из четвертого рубежа, тащивших тяжеленную бухту бронированного электрокабеля, девушка на мгновение перевела камеру на их согнутые под тяжестью спины. Мужики, кряхтя, но без стонов, тянули провод от шумящей генераторной, расположенной рядом с первым ангаром, ко входу во второй. Их цель — обеспечить светом и энергией временный медпункт и будущие жилые сектора. А затем создать силовой узел.

— Почти дотянули, братва! — крикнул им кто-то. — Подключаемся к «Шторму»! Даешь свет в бараки!

Грохот приближающегося вертолета внезапно обрушился на пространство между ангарами, быстро заглушая все остальные звуки. Он завис над площадкой прицеливаясь к месту для посадки. Николь, забыв на время про спасенных, решила запечатлеть момент приземления. Граждане Цитадели, без лишних команд, четко и организованно освободили центр площадки для опускавшейся «вертушки». Военная машина, сверкая красными габаритными диодами плавно опустилась на землю. В воздух поднялись вихри из остатков опавших и перегнивших листьев, бумажного мусора и едкой, серой пыли завода, въевшейся даже в стены ангаров. Пыль ударила в глаза, забивала нос, но Николь, прищурившись, продолжила стоически снимать, прикрывая объектив ладонью от самых сильных порывов.

Когда гул вращающихся лопастей стал быстро стихать, превращаясь в тяжелое завывание, а потом и в хриплое урчание, послышались и восторженные, облегченные людские голоса, приветствовавшие прибывшего председателя.

— Рэм! Рэм прилетел!

— Все нормально! Глава дома!

— Урааа! Значит все прошло гладко!

Николь шмыгнула носом, пытаясь то ли избавиться от пыли, то ли скрыть накатившие эмоции и крепче сжала камеру. Она не знала всех подробностей, что случились на вылазке из председателя, но была в курсе самой драматической части… Она могла лишь представить, какого было сейчас Рэму, которому предстояло рассказать народу об утрате главы третьего рубежа.

Сердце бешено колотилось, а ладонь державшая камеру, вспотела. Однако мулатка невольно взвизгнула от чистого, неожиданного удивления, когда увидела, как задняя рампа вертолета с скрежетом опустилась на бетон, и из густых теней отсека на землю первым спрыгнул не Рэм, а… Вольдемар! Точнее, его мощный, узнаваемый костюм, переделанный из строительного экзоскелета. Знакомые очертания, привычная походка. Девушка инстинктивно зажала рот ладошкой, стараясь сдержать вырвавшийся возглас и поток слез облегчения. В ее голове пронеслась вихревая тысяча мыслей: «Он жив! Программист выжил! Значит, весь тот диалог, который она услышала по рации между их председателем и главой третьего рубежа… это была ошибка? Неверная интерпретация ее испуганного воображения? Может, Вольдемар действительно подтвердил свое прозвище „Выживальщик“ и просто был тяжело ранен? А Рэм… Рэм специально не выключил канал связи с ней? Они могли… они наверняка могли так подшутить над девушкой! Такое мальчишество, глупое, жестокое, но… вполне естественное для этих двоих, которые всегда были на одной волне, общались своими, только им понятными приколами, шутили над опасностью. Либо же Рэм сперва действительно забыл выключить канал связи и Николь услышала лишь обрывок их диалога, а потом парень выключил связь и она не услышала как они оказали помощь Вольдемару, который сейчас стоял на своих двоих как ни в чем не бывало?!».

Надежда на благоприятный исход, такая яркая и обжигающая, просуществовала всего пару секунд и затухла, когда из рампы вторым, выпрыгнул Леший. Лицо стрелка было мрачным, как грозовая туча. В его руках был не только его собственный автомат, но и второй, весь в царапинах, с характерной римской цифрой один на прикладе. И шлем с разбитым стеклом. Тот самый, что был на Радике, когда их группа покидали крышу ангара.

Надежда девушки на то, что услышанные ею слова были только лишь чудовищной, идиотской шуткой, стала таять прямо на глазах. И уже через мгновение, когда из рампы, сгорбившись дабы протиснуться в своем костюме, выпрыгнул сам Рэм, Николь осознала, что шуток сегодня не будет. Вслед за ним тенью выскользнула щуплая фигура девушки, державшей в руках его шлем, однако расстояние не позволяло рассмотреть ее как следует. Николь на мгновение перестала дышать, когда увидела потерянное, опустошенное и одновременно с этим жестокое выражение лица их председателя. Сердце девушки упало в пятки от осознания. Услышанное было правдой. Все это было правдой.

Тяжело вздохнув, глава четвертого рубежа (ее роль оператора была сейчас важнее роли командира) навела камеру на председателя. Гул лопастей вертолета стремительно смолкал, и пространство вокруг начинало заполняться сторонними звуками: шагами подбегающих людей, приглушенными вопросами, завыванием зараженных, прятавшихся среди остальных строений завода и копивших силы для очередной атаки на дерзких захватчиков их территории.

Ника продолжила снимать, когда к Рэму первым, чеканя шаг, подбежал Аз. Глава разведчиков вытянулся по стойке смирно, с силой ударил себя кулаком в грудь, отсалютовав таким образом и начал свой отчет, быстро, четко, по-военному, прямо как их обучал подполковник. Слова его тонули в остаточном гуле вертушки и шуме толпы, но по движению губ и резким жестам было ясно, он докладывает о состоянии периметра, потерях, затраченных на операцию ресурсах. Рэм слушал, не двигаясь, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, поверх головы Аза.

Второй подошла Эльвира. Она не стала вытягиваться по армейски, а лишь устало отсалютовала двумя пальцами у виска — создав таким образом фирменный жест второго рубежа — и так же начала докладывать, указывая на ангары, на генераторы, на поезд. Ее речь была быстрой, насыщенной цифрами и терминами.

Николь обратила внимание на то, как резко контрастировали фигуры окружающих с Рэмом. На фоне его мощного, покрытого свежими царапинами, пятнами крови и вмятинами, экзоскелета, каждый, кто стоял рядом — даже высокий Аз, крепко сбитый Леший — выглядели как подростки, а Эльвира и вовсе напоминала девочку, стоявшую рядом со своим отцом.

Парень терпеливо выслушал доклады первого и второй, его лицо не выражало ничего, кроме усталости, груза ответственности и тяжести утраты. После чего он молча, едва заметно кивнул головой в сторону Лешего. Стрелок, сжимая в руках автомат, личные вещи и шлем Радика, тяжело ступая, подошел к Азу. Не говоря ни слова, он аккуратно, даже с каким-то священным трепетом, передал вещи павшего разведчика главе первого рубежа. Затем, глядя Азу прямо в глаза, стрелок с силой ударил себя кулаком в грудь, тем самым проявив жест уважения к храбрости погибшего товарища. Аз взял вещи, его челюсти сжались, но он лишь резко кивнул, принимая вместе с ними и груз необходимой потери.