— Обязательно верну, только чуть позже! — успокоил я радеющего за семейное имущество мужика, разглядывая антипчелиный инвентарь. — Не волнуйся ты так, Михай, не будет твой сын ругаться, я с ним договорюсь!

Дымарём пользоваться я не умел и чем заряжать его, тоже не знал. В то, что отец сучьего потроха Иоску, а тем более, злобно дымящая бабка, станут помогать в моих поисках, я не верил. Потому и драконить их до финала нашего богоугодного мероприятия по официальному изъятию боеприпасов, а, если повезёт, то и наркоты, желания у меня не было.

Бабка, накурившись своей ядовитой махры, смотрела на меня с еще большим неодобрением. Но, слава богу, пока молчала. Странно, обычно женщины ко мне относятся более благосклонно. Видимо, не той системы у неё табачок…

— Слушай, Михай, вчера я с твоим сыном разговаривал, — издалека начал я, подождав, пока родитель моего клиента выйдет из лабаза, — Так вот, твой Иоску сказал, что ты большой специалист и в пчелах хорошо понимаешь, это так? — осторожно попытался я привлечь папеньку к разоблачению его злодейского сынишки.

Мужик, несмотря на свою природную хитрость, явно был ума не великого. Радостно заулыбавшись моему комплименту, он самодовольно кивнул головой и уже хотел что-то ответить. Но вздорная старуха его опередила.

— Ничего он в пчелах не понимает! — резко и без особого почтения ткнула она своим чубуком в спину Михая, — Пчелами Иоску занимался! Приходи на следующей неделе, когда он из тюрьмы вернётся!

От осознания того, что сеанса апитоксинотерапии мне сегодня не избежать, стало грустно. И я не удержался, чтобы частью этой грусти не поделиться с насквозь прокопченной старой кочерыжкой.

— Не вернётся твой Иоску на следующей неделе! — хмуро из-за понимания, что без агрессии цыганских пчел уже не обойтись, ответил я хрычовке, — Он и через год не вернётся, если вы с органами следствия себя так вести будете!

Остатки человеческого обличья мигом слетели с бабкиной образины и мне стало как-то не по себе. Теперь на меня злобно таращилась старая ведьма из фильма «Вий».

— А я тебе тогда на спину плюну и у тебя твой хер никогда уже не встанет! — словно подколодная змеюка зашипела в ответ на мои слова бабка.

Рядом стоявший Стас неожиданно и громко икнул. А кировские опера подались от меня, как от прокаженного. Проворно отскочив шага на два вглубь пыльного сарая. Понятые спортсмены и даже товаровед Барабанова, которой стояк уж точно был без надобности, не так явно, но тоже запаниковали. И только несвятой отец Михай остался безучастным, как сфинкс, стерегущий кирпичную пирамиду.

Бабка была настолько убедительна в своей угрозе, что и у меня от такого её обещания по спине волной, и стуча копытами прокатилось стадо ледяных мурашей. Сначала вниз к седалищу, а потом обратно к затылку. Видать их гулкий топот меня и вернул в оптимизм, и в здравое сознание. Уже в следующую секунду мне стало весело, как это бывает у заядлого говнокура, изрядно пыхнувшего анашой. Потом и душа обрела необычайную лёгкость. А параллельно еще включился трезвый разум циничного безбожника-атеиста, пережившего не только МММ, но и Чумака с Кашпировским. И от всего этого мне стало еще веселее.

— Бабуль, а ты не обманешь? Ты правду говоришь, что хер никогда больше не встанет? — сдерживая приступ неудержимого веселья, шагнул я к цыганской рептилии так стремительно, что сморщенное рыло её перекосилось и она испуганно шарахнулась назад, — Если не врёшь, то очень тебя прошу, обязательно плюнь! Ей богу, заманался я уже с этими бабами, никакого продыху от них нет! Это ничего, что свисток навсегда повиснет, зато, потом как гора с плеч и уже никаких забот! Эх, спасибо тебе, добрая старая женщина, наконец-то я для себя поживу!

Я демонстративно повернулся к древней аферистке спиной и, махнул рукой, разрешая вершить непотребное святотатство.

— Плюй! — скомандовал я злобной кочерге через плечо, — Не жалей слюны, старая, круши либидо комсомольца!

Позади ничего не происходило, лишь звенела мертвенная тишина. Которую с размеренностью блокадного метронома, раз в полторы секунды своим иканием прерывал старший лейтенант Гриненко.

А впереди и чуть вправо, среди плодовых деревьев неухоженного сада стояли улья. Нику давеча говорил, что их должно быть не менее пяти, но отсюда я видел только три штуки.

— Ну чего, никак? — обернулся я на стоящую истуканом бабку кобелирующего спекулянта Иоску, — Так и знал, что верить бабам нельзя! Особенно цыганским. Пойдёмте, товарищи, нам еще следственные действия производить надо! Проснись, Станислав! — уже персонально обратился я к оперу, поторопив его тычком в бок.

Сезон медосбора уже завершился, но погода сегодня была не мокрая и солнечная. И это хорошо. Потому что пернатые насекомые должны быть добрее. Грабить пчел мы не собираемся, но они этого не знают и потому всё равно будут обороняться. И это плохо.