– Хорошо поправился. Годен к строевой! Хочешь на фронт?

Я ответил:

– Конечно...

Не мог же сказать, что хочется домой.

Так закончилась долгожданная для меня комиссия.

В тот же день получил документы и уехал на Северо-Западный фронт. Дорога оказалась длинной и трудной, и я не раз вспоминал госпиталь. Много думал и о доме. Теперь мне стало грустно оттого, что я не побывал в Березовском. Как там мать, отец, сестры и братишка?

В дороге из одной раны, зажившей неделю назад, стало сочиться, и на нее пришлось наложить повязку.

Отдел кадров фронта я разыскал неподалеку от станции Гузятино Калининской области в густом болотистом лесу. Моросил мелкий осенний дождь. Бушлат, выданный в госпитале, оказался великоватым, он сильно намок, отяжелел. От усталости и слабости я еле держался на ногах. Зашел в землянку отдела кадров. На меня дохнуло запахом раскаленной докрасна железной печки и махорочным дымом.

Ну вот и конец восьмидневным скитаниям от Костромы до Гузятино. Сейчас обсушусь, отдохну в тепле, а потом можно будет идти и дальше. Стал в очередь. Возле стола, за которым сидел майор, толпилось до двух десятков командиров, пришедших, как и я, за направлением.

Очередь шла быстро, майор каждому выдавал небольшую бумажку и коротко что-то говорил. Я подошел к нему и доложил:

– Старший лейтенант Неустроев после госпиталя прибыл в действующую армию для прохождения дальнейшей службы по изгнанию гитлеровских полчищ с нашей земли.

Кто-то у двери прыснул в кулак. Действительно, мой доклад прозвучал немножко высокопарно. Я смутился. Минуту майор смотрел на меня и одобрительно кивнул головой. Затем вручил направление и сказал, что отправиться нужно немедленно.

– Отдел кадров вашей армии находится в районе села Молвотицы. Найдешь?

– Есть найти!

Вот тебе и высушил бушлат, отдохнул в тепле. Я вышел из землянки. По-прежнему лил дождь, только более крупный и резкий. Не разбирая грязи и луж, я пошел к железной дороге. Добрался до полотна и по шпалам пошел к станции Бологое, которая находилась в пяти километрах от Гузятино.

На станции увидел страшную картину разрушения. На месте вокзала высились груды кирпича и куски ржавого кровельного железа. Где был перрон большие воронки от фугасных бомб. Рельсы, вместе со шпалами сорванные с полотна, стояли дыбом. Недалеко от вокзала под откосом валялось несколько товарных вагонов.

– Эй, служивый, - окликнул меня мужской голос, - есть табачок?

Я подошел к пожилому человеку, одетому в телогрейку, перепачканную мазутом, и понял, что это рабочий станции. Поздоровался. Достал кисет с намокшим табаком и протянул ему. Закурили.

– Куда путь держишь?
– простуженным голосом спросил рабочий.

– В Молвотицы.

– Э-э, мил человек, тебе придется искать попутную автомашину, так ты доберешься вернее.

Он рассказал мне, что все лето и осень немцы ежедневно бомбят Бологое.

– Ровно в три часа ночи прилетают и бомбят. Люди так привыкли, что за час до бомбежки собираются и идут в укрытие, как на работу.

– Где живут мирные жители?
– поинтересовался я, глядя на развалины.

– Мирные, говоришь? Нет у нас сейчас мирных. Были, да немец сделал нас немирными. Все воюем.

Он рассказал, как отправил на фронт сына, а жену с двумя младшими детьми не мог найти после ночной бомбежки. Их похоронили под собой развалины дома.

Слушая его, я чувствовал, как в груди закипает ожесточение, уже знакомое мне по тому времени, когда был на фронте.

Я расспросил дорогу до Молвотиц, пожал шершавую руку. Отсыпал из своего кисета половину табака и заспешил к перекрестку шоссейных дорог.

По дороге размышлял: "А я-то... Я собирался в отпуск. Нет, сейчас не до отпусков. Земля горит и стонет, воевать нужно".

* * *

Я попал в свою часть. После ранения в разведку не годился. Назначили командиром стрелковой роты. Штаб полка размещался на старом месте. Но Рязанцева в нем я уже не нашел. Его ранило в том же бою, что и меня. Начальником штаба полка назначили капитана Титова, рассудительного и спокойного человека. Копылова в полку тоже не было. Новый командир полка, майор Чемоданов, оказался моим знакомым. В костромском госпитале лежали с ним в одной палате.

К этой радости добавилась еще одна: в землянке резерва полка я встретил старшего лейтенанта Сашу Пономарева - школьного товарища. С ним мы с первого класса сидели за одной партой. Вместе учились в пехотном училище. После училища нас направили в разные части, а тут вдруг встретились. В один день столько приятных событий!

Майор Чемоданов направил нас в первый батальон к капитану Шипулину. Меня - командиром стрелковой роты, а Пономарева - моим заместителем по строевой части.

И снова передовая. Снова траншея. Разница только в том, что весной и летом в траншеях была вода, а сейчас снег. Снег выпадал часто. На очистку траншей уходило много сил. А ведь на переднем крае нужно каждую секунду быть готовым отразить внезапное нападение врага.