КРИС НЕВИЛ
БЕТТИ-ЭНН
Перевод с англ. Р. Облонской
Мостовую припорошило мокрым снежком, и машину слегка занесло в сторону.
– Пожалуйста, сбавь скорость, - сказала женщина, а младенец беспокойно заворочался.
Мужчина бросил взгляд на светящийся циферблат часов.
– Надо спешить, - сказал он.
– Нас подождут, - возразила женщина.
– Ш-ш, - мягко успокоила она младенца.
Мужчина чуть подался вперед, пристально вглядываясь во тьму. Снег налипал на ветровое стекло, и проворные дворники оттесняли его в стороны.
– Они подумают, что с нами что-нибудь случилось, и отправятся дальше, - сказал он.
– Не отправятся, - возразила она, нежно покачивая младенца.
Мокрая дорога, круто изгибаясь, шла вверх, и мужчина сбавил скорость.
– Что там на указателе расстояния?
– спросил он.
– Десять тысяч сто... сто девять, - при тусклом свете женщина не сразу разобрала цифры на шкале.
– Значит, осталось миль десять, надо глядеть в оба, как бы не пропустить поворот.
– У нас еще почти полчаса, так что, пожалуйста, сбавь скорость, - попросила она.
Он неохотно ослабил нажим на ножную педаль. Младенец громко заплакал.
– Физически она чувствует себя совсем неплохо, - сказала женщина.
– Ей это дается легче, чем нам.
– А вот перевоплотить ее будет непросто, - сказал он. Другой она ведь не была.
Они замолчали, слышен был только шорох машин. Потом женщина спросила:
– Тебе это доставило удовольствие?
– Да, было занятно. Очень милый мирок. От здешней зелени прямо глаз не оторвать.
– Был один дивный закат.
– На той планете, что возле Элсини, закаты куда красивее. Помнишь, тот, когда облака...
– Сбавь скорость, милый, очень тебя прошу! Мне просто не по себе от такой гонки.
Раздосадованный, он снова взглянул на часы.
– Времени сколько угодно, - сказала она.
– Нам предстоит проехать еще солидное расстояние. Почти целая миля до того уродливого белого дома, помнишь? И еще довольно далеко за ним, нельзя же было поставить корабль на виду.
Женщина ласково поглаживала младенца.
– На свой лад милая планета... Ты заметил, в этом воплощении девочка явно растет? Я думаю, она прибавила несколько фунтов. Ты только посмотри, какие у, нее пухлые ручки!
– В конце концов, другой она ведь не была.
– Милый, для такой дороги машина ужасно неудобна. Может быть...
– Мы уже почти у поворота.
– Осторожней! Осторожней!
– в ужасе закричала она.
Впереди вырос грузовик. Он стоял поперек дороги. Машина неслась вверх по крутому косогору прямо на него. Фары на мгновенье выхватили из тьмы силуэт водителя - лежа на спине на мокром бетоне, он возился с одним из задних колес.
Мужчина с силой нажал на тормоз. Женщина ахнула, машина судорожно качнулась, соскочила на обочину, пронеслась мимо застрявшего грузовика и помчалась дальше вверх по косогору. Мужчина отчаянно вертел баранку руля, силясь вновь вывести машину на бетон. Передние колеса застряли в колее. Мужчина чертыхнулся, бешено рванул руль влево; руль выскользнул у него из рук, и машина оказалась наконец на свободе.
Нескончаемо долгое мгновенье она качалась, нелепо накренясь, и рухнула на бок. Она катилась под откос, снова и снова перевертываясь в воздухе, пока не налетела на могучий кедр, росший ярдов на двадцать ниже. Ее смяло о ствол - и все замерло, только одно переднее колесо еще лениво крутилось вокруг своей оси.
Мужчину отбросило на женщину; тела их были неподвижны, и медленно, секунда за секундой, жизнь уходила из них - тела опали, истаяли, и скоро на их месте осталась лишь горстка сероватой пыли.
А на дороге шофер грузовика, побелев от ужаса, махал в сторону машины электрическим фонариком. Долгое время он не слышал ничего, кроме однообразного шума капель, падающих с дерева напротив.
Потом явственно послышался плач младенца.
После этого несчастного случая долгое-долгое время, целую вечность Бетти-Энн (хотя в ту пору ее еще так не звали) различала лишь загадочную смену рук и лиц, света и теней. Вначале - полжизни, даже больше, чем полжизни, - она постоянно ощущала сильную, неизвестно откуда исходившую боль. Всякий раз, стоило няне чуть коснуться ее левого бока, она начинала плакать, но не понимала еще, что мучительная боль эта связана с действиями няни, и даже не отдавала себе отчета, что, заслышав ее шаги, испытывает страх.
Руки, которые к ней прикасались, вначале казались ей такими же далекими, как стены, и видела она их так же смутно. Все существовало где-то само по себе, не связанное одно с другим и всего меньше с нею.
Впервые начал проясняться какой-то порядок вещей, когда она поняла, что едва что-то притронется к ее губам - и тотчас проходит внезапная жгучая боль, возникшая вовсе не в губах. Потом она обнаружила, что стенка колыбели мешает движению ее кулачка. А после этого, когда представление о пространстве мало-помалу укоренилось, она остро ощутила все убыстряющийся ритм в смейе света и тьмы.