Ни Дорос, ни Теорис не заходили в палату, позволяя мне поплакать. Правда, слёзы не помогали. Я предпочитала сбрасывать эмоции в движении, но не могла даже подняться с кровати. Чувства кипели во мне, не получая выхода. Безысходность переходила в злость и бешенство, остывала до состояния тоски и вновь вскипала. Когда в палату заглянул целитель, я была готова начать дымиться.

– Насколько всё плохо? Я смогу ходить? – задала один из главных вопросов.

– Ты полностью восстановишься, Алекса. А сможешь ли ходить или… летать, зависит только от тебя, – ответил он уверенно.

–Только от меня… – вторила ему отрешённо.

Но как взлететь, если я продолжаю падать?

/Алекса/

– Проснись и взлетай, красотка! – Руфия ворвалась в палату лёгким ветерком.

Закружилась на месте, распространяя вокруг себя запахи цветов и ягод, одарила каждый уголок палаты чарующей улыбкой и подплыла к моей кровати. На мою грудь лёг лёгкий белоснежный букет. Сияние голубых глаз, солнечные зайчики в светлых кудрях создавали нежный образ, которому невозможно было не улыбнуться. С появлением подруги и воцарившаяся в мыслях апатия рассеялась.

– Забери меня отсюда, я примёрзла к кровати, – взмолилась, с интересом присматриваясь к принесённым дарам.

Как же хорошо, что хоть челюсть не сломана, можно есть в своё удовольствие, если другие радости жизни недоступны. Сегодня мне было легче, боль и усталость притупились, отчаяние отступило, пришло привычное для меня желание двигаться, нестись к цели. Жаль только, пока невозможно банально встать с кровати.

– Ну, что говорит целитель? Когда мы по магазинам? – Руфь присела на край кровати и поднесла к моим губам ягоду эйлинки.

Я послушно приняла подношение и радостно зажмурилась, ощущая растёкшуюся по языку сладость с ноткой кислинки.

– Сказал, что я буду ходить, – пожала плечами и поморщилась от прострелившей позвоночник боли.

– Значит, и летать сможешь, – заключила Руфия, прямо посмотрев в мои глаза.

Не сомневалась во мне даже на мгновение, когда Яннис сразу начал искать скользкие варианты выхода из ситуации. Хотел воспользоваться моей родственной связью с легатом. Во многом потому у меня почти нет друзей. Когда я пришла в академию, Актеон уже входил в пантеон. Передо мной заискивали, пытались набиться в друзья, стремились через меня выйти на постель брата, иные зубоскалили, принижали мои успехи. Да и сам брат стремился во всём меня контролировать, часто появлялся в академии. Потому я никогда не обращалась к нему за помощью, стремилась всего добиться сама и ведь сумела, сформировала с Яннисом сильнейшую двойку. Вот только вчера всё разрушилось.

Беда оголяла истинную природу тех, кто находился рядом. Айлин, Кассия и Руфия верили в меня и собирались поддерживать. Дорос и Актеон готовы были защитить от всего. Теорис собирался сплести со мной крыло. Его участие дезориентировало так же сильно, как трусость Янниса. А это именно она. Он боялся за своё будущее и намеревался устроить его вопреки моим желаниям. Мне не в чем его винить, я сама в ужасе. Но и сдаться не могу, это не в моей природе.

– Эй, Алекса, если тебе нужно что-то почесать, не стесняйся, скажи, – заговорщицки предложила Руфь, поднося теперь к моему рту кислую коричневую ягоду осокия.

Я кашлянула и рассмеялась, игнорируя боль в сломанных рёбрах. Мне повезло, у меня лучшая в мире подруга. Руфия никогда не обращала внимания на моё родство с легатом, проявляла к нему уважение, но не заискивала. Её больше интересовала моя личность, за что я отвечала ей искренней преданностью. Мы поддерживали друг друга и помогали по мере сил на протяжении этих сложных трёх лет в академии, делились самым сокровенным.

Моей дорогой подруге повезло больше меня, её партнёр Ионис носил её на руках и был верен ей до конца. Они прошли через тяжёлый период травмы крыла Руфь, но справились. Яннис же, судя по всему, не выдержал проверку сложностями. Мне больно, горько и яростно, но я не знаю, на кого больше злиться, на него или на свою слепоту. За красивым фасадом и деликатными ухаживаниями мне не удалось рассмотреть его слабости. И всё же в глубине души я жду его возвращения ко мне и принятия моих принципов. Хочу, чтобы как Ионис носит свою Руфию на руках, пока она не может летать, так и Яннис делал всё, помогая мне вновь обрести крылья. Вот только моё падение продолжается, а он не спешит его остановить.

– У меня ничего не чешется. Если не шевелюсь, вообще не ощущаю тела, на мне десятки заклинаний обезболивания, – я дёрнула подбородком, указывая на корзинку с ягодами. – Хватит жрать мои гостинцы, корми меня.

Руфия рассмеялась, показала мне алый от ягод эйлинки язык, но принялась активно меня кормить и параллельно рассказывать об итогах демонстрационных полётов.

– Яннис появлялся? – спросила она осторожно через некоторое время.

– Появлялся, – сладость ягод сменилась горечью от воспоминаний о недавнем разговоре с любимым. – Он уговаривал меня обратиться к Актеону. Хотел, чтобы я попросила за нас обоих.

– Вот же… трус… – прошипела она, и её волосы взъерошил сердитый ветер.

Руфия была светлым фениксом стихии воздуха, и сама будто являлась продолжением своего покровителя: лёгкой на подъём, беззлобной. Да и внешне хрупкая, с милыми кудряшками, она будто парила по жизни, совершенно не касаясь ногами бренной земли. Потому злое неистовство весьма редкое для неё состояние, мне его приходилось наблюдать лишь несколько раз. И сейчас случился один из них. Руфь носилась по помещению, сердито сжимая кулачки и гневно сверкая глазами. Из уст лилась отборная брань, которую не услышать в приличном обществе. В помещении разразился небольшой ураган. Я направляла себе в рот ягодки заклинанием левитации и медленно краснела от особо забористых высказываний, но оставалась вполне невозмутимой, ведь успела выплеснуть часть эмоций слезами ещё вчера.