— Почему они не купили напрямую у правительства?

Шара рассмеялась.

— Я очень сомневаюсь, что правительство вообще знало об этой сделке. Скрывать не буду, все мы изначально понимали, что дело не совсем законное, но кого это тогда волновало. Мы невероятно обогатились, а продали меньше четверти ампул. Видела лично, как шеф паковал для какого-то замминистра коробку из-под микроволновки, полную фунтов стерлингов.

— Почему именно фунты?

— Мы тогда не задумывались. Торговля шла бойко. Каждый со своей долей делал что хотел. Лично я скупала квартиры. Не на себя, конечно. Муж, дети, родня. А деньги лились рекой и не кончались. Дети все агитировали уехать в Америку. Зачем? С такими деньгами Америку можно сделать в любой стране.

Дархан встал, прошелся по кабинету, посмотрел на спящего брата.

— Зачем вакцина от несуществующей болезни?

Шара пожала плечами.

— Там состав настолько разнообразный. Может синтезировали что-то?

Ухмыльнувшись, Дархан с презрением посмотрел на Шару.

— Может и наркотики?

Шара не смутилась, не отвела глаза. Лишь горько усмехнулась.

— Тебе легко осуждать. Когда страну рвут на части, не задумываешься особо о морали. Не стащишь ты, стащат другие. И то, что творилось в стране, долбило в голову похлеще молотка — обеспечь! Защити себя, детей. Ты особо не старайся меня совестить. Мы все, — широким жестом Шара обвела рукой палату и было не ясно, кто это мы — врачи, расхитители вакцины или вообще весь город, — поплатились за это дело. Сколько лет уже мы тут, чего только не натерпелись.

Дархан, крутившийся словно школьник на круглом табурете, сказал:

— Да уж. Наказание слишком суровое. Но возможно так и надо. Иначе не прекратят воровать.

— Даже у осужденных за коррупцию есть срок, после которого преступника выпускают на свободу. Мы же обречены на вечную…

Договорить Шара не успела. Кушетка заскрипела, Алмаз, вскочив с нее, подошел к Шаре и четким, словно и не спал совсем, голосом выпалил:

— Черт бы с вами, Шара. Вы воровали, вы квартиры покупали. Я-то тут за что? Ведь это же вы меня пригласили!

Стараясь сохранять самообладание, Шара спокойно ответила:

— Не горячись. Говорю в который раз. Я знать тебя не знала. И не приглашала вовсе.

Алмаз вспыхнул.

— Я бы в жизни в этот сраный городок не поехал. Ты! Твое имя! Тебя все медики страны знали. Да что там страны. Тебя в мире знают.

— Еще раз говорю, я не знала тебя. Не знала и ничего не писала.

Не понимающий Дархан, прекратил крутиться и лишь внимательно слушал.

— Ты позвала меня сюда, потому что прочитала мою курсовую по коккам. Сказала, что я талант, самородок. Скажешь и этого не было?

— Алмаз, прошу тебя. Успокойся. Уймись. Мы много раз об этом говорили. Я не писала тебе никаких смс. У меня и телефона этого… сотового и не было отродясь. И работ твоих не читала. А все, что ты мне рассказал про курсовую потом, это никак, ну никак на гениальность не тянет…

— Ложь! — Алмаз громко крикнул. Он, казалось, совсем забыл, где сейчас находится, — ложь. Ты позвала меня, потому что работа показалась талантливой. Когда ученый с мировым именем…

Алмаз задыхался. Дархан смотрел и не узнавал брата. Тот никогда не выказывал таких эмоций. Он подошел к нему, обнял, прижал крепко к себе.

— Алеке. Успокойся. Успокойся пожалуйста. Я не понимаю, о чем вы говорите. Но вот ты же меня тоже сюда позвал… ты же отцу смс-ку отправил… Алеке. Ты писал что-то или нет? Алеке?

Плечи Алмаза сотрясались. Щекой Дархан почувствовал, что тот беззвучно плачет. Шара развела руками.

— Всю…всю жизнь я хотел доказать отцу, матери, но прежде всего — тебе, что я не пустое место. Почему у тебя всегда все получалось. Почему на меня смотрели, как на… Думаешь я не хотел быть рядом с вами, когда умирала мама? Думаешь я не хотел быть достойным отцом своим детям? Я всегда, всю жизнь пытался доказать, что я… и тут… сама Шарапат Абдыкадыровна приглашает сотрудничать…я… я… — Алмаз начал икать. Шара смотрела на Дархана, тот лишь осторожно качал головой. Алмаз, совсем как ребенок, залепетал.

— Это вы меня сюда позвали, Шарапат Абдыкадыровна. Вы! Я из-за вас сюда приехал.

Шара подошла к братьям. Осторожно высвободила Алмаза из рук Дархана. Ласково, словно маленького, погладила по голове. Тоже обняла.

— Это я тебя сюда пригласила, сынок. Это я тебя позвала. Только не плачь. Только не плачь.

Время текло медленно. Нестерпимо хотелось в туалет. И пить. Голод ушел куда-то, притупился. Они сидели в разных углах, не разговаривали и ни о чем друг друга не спрашивали. Дархан думал о случившемся. А ведь они были правы. Правы, что ничего не говорили Дархану. Нет, вряд ли берегли его, скорее боялись поссориться между собой. Здесь, в этом мерзком городе хрупкий мир был нужен, как нигде. Лишь сообща люди могли выжить. Сколько раз эти двое могли предать, продать друг друга. У человечества всегда найдутся конфликты.

Дархан и сам едва настроил тонкий, хрустальный, такой непрочный мостик дружбы с братом. А ведь копни поглубже, наступи ботинком на этот мост — все тут же хрустнет, рухнет в бездну. Он знал по себе — конфликты лучше проговаривать. Но где и когда найти это чертово время? Бывает ли оно «правильным»? Что, если Шара закричит, разобьёт стекло стулом или начнет стучаться в дверь. Сюда ворвутся люди Закира. Всех скрутят. Закиру нужен врач, может быть и два. Но как-то эти дни-недели он обходился и без Шары, и без Алмаза. Одного следует наказать. Примерно. Неотвратимо и сурово. Даже жестоко.