– Прости меня.

– Держи ее крепче, – ответила Снейк. – Еще вся ночь впереди.

Когда накатил второй приступ, юноша уже держал кобру твердыми руками и действительно помогал Снейк.

Во время одной из передышек Снейк ответила на его недосказанный вопрос:

– Если бы она укусила тебя, когда ее железы полны яда, то ты, скорее всего, умер бы. Даже сейчас ты можешь заболеть от ее укуса. Но если ты не потеряешь голову и не наделаешь глупостей, то она сможет укусить только меня.

– Вряд ли ты тогда поможешь моему двоюродному брату.

– Ты ошибаешься. Я не могу умереть от ее укуса. – Снейк вытянула руку и показала белевшие на коже рубцы – шрамы от насечек и инъекций. С минуту юноша изучал их, затем заглянул ей в глаза – и отвел взгляд.

Яркое пятно в облаках, излучавшее свет, переместилось на запад. Они держали кобру на коленях, точно ребенка. Снейк незаметно для себя задремала, но Дымка повела головой, пытаясь высвободиться, и Снейк, вздрогув, очнулась.

– Я не должна спать, – сказала она. – Говори со мной. Как тебя зовут?

Юноша помедлил – совсем как Стэвин. Казалось, он боится чего-то. Может быть, ее.

– Мы не должны открывать свои имена чужим, – ответил он наконец.

– Если вы принимаете меня за колдунью, то зачем просили о помощи? Мне недоступно колдовство, да я и не нуждаюсь в этом.

– Дело не в предрассудках. Во всяком случае, это совсем не то, что ты думаешь. Сглаза мы не боимся.

– Я не в состоянии изучить все обычаи, существующие на Земле, поэтому я придерживаюсь обычаев своего народа. А согласно им, к людям, с которыми ты связан общим делом, принято обращаться по имени. – Снейк взглянула на лицо юноши, смутно белевшее в призрачном свете, пытаясь угадать его выражение.

– Наши имена знают только члены семей или те, с кем мы делим ложе.

Снейк обдумала сказанное и решила, что этот обычай ей не по нраву.

– И больше никто? Никогда?

– Ну… Еще, пожалуй, друзья.

– Угу, – хмыкнула Снейк. – Понятно. Стало быть, я еще здесь чужак. А может быть, даже и враг.

– Друг может знать наше имя, – повторил юноша. – Я не хотел обидеть тебя, но ты не понимаешь. Знакомый – это еще не друг. Мы очень высоко ценим дружбу.

– В вашей земле нетрудно определить – кто заслуживает этого звания, а кто нет.

– Мы редко заводим друзей. Дружба – это очень большая ответственность. Высокие обязательства.

– Вы словно боитесь этого.

Юноша помолчал, обдумывая сказанное.

– Возможно, мы боимся предательства. Это очень больно.

– Тебя кто-нибудь предавал?

Юноша метнул на Снейк острый, почти неприязненный взгляд – словно она позволила себе перейти границы приличий.

– Нет, – сказал он, и голос его был так же суров, как и лицо. – У меня нет друзей. Я никого не могу назвать другом.

Его ответ потряс Снейк.

– Это очень прискорбно, – протянула она и надолго умолкла, стараясь постичь те глубинные потрясения, что смогли так разобщить этих людей, сравнивая свое вынужденное одиночество с их одиночеством по убеждению. – Можешь звать меня Снейк, – сказала она наконец. – Если, конечно, тебе не противно произносить это имя. Ведь оно означает «змея». Но помни, это тебя ни к чему не обязывает.

Юноша открыл рот, собираясь что-то сказать. Возможно, ему стало стыдно, что он обидел ее, а может, хотел объяснить, оправдать обычаи соплеменников – но тут Дымка снова забилась в конвульсиях, и им пришлось изо всех сил вцепиться в змею, чтобы она не расшибла себя о песок. Кобра была довольно тонкой при такой длине, но обладала недюжинной силой, а корчи на сей раз были гораздо сильней предыдущих. Дымка попыталась развернуть капюшон, но Снейк держала ее крепко. Змея раскрыла пасть и зашипела, но яда на клыках уже не было.

Змея обвилась хвостом вокруг талии юноши. Он попытался оторвать ее от себя и завертелся, чтобы высвободиться.

– Это не удав, – сказала Снейк. – Она ничего тебе не сделает. Оставь…

Но было уже поздно. Дымка внезапно обмякла, и юноша не удержался на ногах. Кобра рванулась и завертелась на песке. Снейк боролась теперь в одиночку. Змея обвилась вокруг ее тела, воспользовавшись обретенным преимуществом. Оттолкнувшись от девушки, она начала судорожно вырываться из ее рук.

Снейк рухнула в обнимку со змеей на песок. Дымка встала над ней, разинув пасть, с разъяренным шиением. Юноша попытался схватить ее тело под капюшоном, кобра ударила – но Снейк успела перехватить ее. Наконец им удалось оторвать кобру от Снейк. Снейк мертвой хваткой вцепилась в нее, но змея вдруг словно оцепенела и без движения замерла между ними.

Лица у обоих были залиты потом. Юноша был бледен нездоровой бледностью, различимой даже под загаром, а Снейк била нервная дрожь.

– Она дает нам передышку, – с трудом вымолвила Снейк. Взглянув на юношу, она заметила на его щеке темную полосу – там, где по ней прошелся змеиный хвост. Снейк протянула руку и потрогала вспухший рубец.

– Будет синяк. Но шрама не останется.

– Если бы змеи жалили хвостом, как некоторые верят, тогда бы тебе пришлось держать и голову, и хвост, а от меня бы не было никакого проку.