Прошина вспыхнула. На ее лунообразном лице затанцевали красные пятна: оказывается, она не сильно изменилась со школы, хотя в соцсетях, как мне показалось, изображала удовлетворенность жизнью. Успешный успех, вот это всё.

— То есть ты считаешь, что я сама виновата в том, что меня унижали? В том, что ты и твои подружки меня избили и чуть не утопили? Типа жертва — та, кто хочет ею быть? Так? Может, я и в том виновата, что моя мама взяла деньги у твоего отца, чтобы от ментовки тебя отмазать?!

Глупо начинать оправдываться, но то, что я говорю в следующий момент, иначе не назовешь:

— Нет, ну что ты… Виновата я, и только я. И наши с тобой родители, конечно. Просто я имею в виду, что если бы ты вела себя по-другому… Короче, понимаешь, я уверена, что насилие прекращается, если у кого-то находятся силы его остановить.

— Ты была самой популярной в классе, хоть и училась у нас первый год, — объяснила Прошина (а будто я не знала!..). — Я не верила, что у меня получится тебе противостоять. И даже сейчас… Умом понимаю, что мне не тринадцать и ничего уже не грозит, но до сих пор, когда слышу за спиной смех подростков, первая мысль, что это ржут надо мной.

— В общем, к делу, — продолжила я. — Я виновата перед тобой. Может быть, твоя жизнь сложилась бы как-то по-другому, если б не я. Вряд ли я имею представление, как могу действительно загладить свою вину. Но, может быть, ты не откажешься поехать вместо меня в Турцию? Я работаю в фитнес-центре, и, видимо, очень хорошо работаю, потому что начальство решило наградить меня поездкой на Средиземное море. Ну, знаешь, все как обычно: еда, напитки, развлечения… Я ехать не хочу. Я уже закинула удочку директору: он не против, чтобы вместо меня ехал другой человек. Ну как?

Прошина смотрела на меня с недоверием.

— Даже не знаю. Что-то сильно шикарный подарок — сколько это стоит? Тысяч пятьдесят?

— Да соглашайся ты! — смеюсь я. — Я пересматриваю свою жизнь. Хочу исправить ошибки там, где это возможно.

— Может, я туда приеду, а меня в рабство отправят? — ехидно парирует Прошина.

— Я, конечно, была самой популярной девочкой в классе, но я не настолько крута для таких преступлений, — качаю я головой.

Она обещает подумать, и мы расстаемся.

Аня Прошина, Прошина Аня, моя одноклассница и соседка, толстая и вечно красная. Для нее главный триггер — подростковый смех. А у меня все еще более странно. Я до дыр занашиваю лифчики и трусы. Очень редко покупаю новые.

Он изнасиловал меня в августе и вскоре уехал на учебу. Приехал погостить уже зимой. На Новый год он сделал мне подарок. Протянул нарядный пакет. Внутри него струился черный шелк, перемешанный с кружевом. Лифчик и трусики — полупрозрачные, на грани бесстыдства. Это значит, что опять… что он может опять.

У брата торжествующий вид, да и мама, даром что верующая, будто говорит: посмотри, какой он хороший. Мне даже на секунду помыслился кощунственный бред: он ей рассказал, как надругался надо мной, а мама его поддержала. Конечно, и близко этого не было, но выражение маминого лица меня обескуражило чуть ли не больше, чем сам «подарок».

Я чувствую, как паника подбирается к горлу, а сердце оглушительно стучит. Мне кажется, что если я надену на себя этот чертов комплект, то умру прямо в эту минуту, не дожидаясь второй такой ночи, когда он ударит меня головой о железное изголовье кровати в пристройке бабушкиного дома…

Я бросаю комплект белья ему в лицо. Он захлебывается в этом сопливом шелке и собственной ярости. Отец перехватывает его руку, не дает ударить меня по лицу. Тогда он запирается в маленькой комнате и не выходит даже к бою курантов. Мать слезно просит брата «выйти встретить Новый год с семьей», а он делает музыку громче и громче.

«Ну что ты в самом деле, — наверное, что-то такое говорила мне тогда мама. — Да, может быть, такое белье носить пока рановато. Да, странно было от Юры ждать такого подарка. Слушай, а ведь наверняка этот комплект тебе по размеру. Нет, ну ты примерь. Не будешь? Ну и зря. Видишь, твой брат все-таки внимательный и заботливый. Вот, например, твой отец вряд ли в курсе, какой у меня размер одежды…»

…Это глупо, я знаю. Я уже большая и самостоятельная. Я могу все осознать и обдумать, твержу я себе. И все же, купить нижнее белье — это проблема для меня. Этикетки я сразу срезаю и никогда не покупаю ни шелк, ни кружево.

«Обожаю твои трусы со слонами», — сказал мне как-то Артем. Однажды он слишком грубо схватил меня во время секса. Меня затрясло:

— Ты что делаешь?

— Да ничего… А че такое?

И даже не отстранился.

— Одевайся и вали.

— А что я сделал-то?! Тебе больно было, что ли?