Контора товарищества располагалась рядом с рынком на углу улиц Садовой и Ново-Мясницкой, рядом со старыми мясными рядами. Старыми их стали называть недавно, когда начали строить по проекту губернского архитектора Соколова новые деревянные торговые корпуса.

За получением необходимую справку я отправился прямиком к одному из хозяев Дмитрию Андреевичу Волкову, высокому и седому старику, лет шестидесяти.

После взаимных представлений Дмитрий Андреевич спросил:

— Чем вызван, Александр Георгиевич, ваш интерес к торговле лесом?

— Мой управляющий, Макаров Семен Иванович, показал в отчете за прошлый год доход от продажи леса 110 рублей, за позапрошлый 190, — я решил задом не крутить и говорить прямо как есть. — Я три часа назад осмотрел вырубки и полагаю, что эти цифры не соответствуют действительности.

Хозяин товарищества покачал головой.

— Я сам не общался с вашим управляющим, но на моего приказчика он произвел самое благоприятное впечатление. И лес с вашего имения поступал отличного качества, пусть и в небольших объёмах. Вас, сударь, интересуют подробности или итоговые суммы?

— Если можно, то итоговые.

Конечно знать тонкости торговли лесом не плохо. Но у меня сейчас другие проблемы и задачи. Поэтому лучше сразу итоговые.

— Конечно можно, я веду картотеку и у меня информация чуть ни не на каждый поступающий хлыст и продаваемое бревно.

Лесоторговец встал и подошел к огромному шкафу. Открыв одну из его стеклянных дверей, он уточнил:

— Ваше имение деревня Сосновка.

— Да.

— Так, Сосновка, господин Макаров управляющий, а хозяин имения господин Нестеров Георгий Петрович, — Дмитрий Адреевич повернулся ко мне, — ныне покойный, а вы его сын Александр и нынешний хозяин имения. Записывайте.

Я быстро достал записную книжку и карандаш.

— С вашего имения мы купили леса в 1838 году на сумму 2534 рубля, в прошлом 1839 году на 3016 рублей и в нынешнем, 1840, еще на 2002 рубля. Итого: 7552 рубля.

Названные суммы меня просто шокировали. Какого наглого воровства я не ожидал. Но это было не все.

— Как интересно, — тихо проговорил лесоторговец. — Мой приказчик отметил, что ваш управляющий чаще всего брал ассигнациями, но иногда серебром. Учитывая ваши предположения о том что сей господин не чист на руку, которые полагаю подтвердились, — я нормально говорить еще не мог, поэтому только кивнул головой, — он занимался еще и спекуляциями на курсе рубля.

— Объясните мне, пожалуйста, в чем тут дело. Я до смерти батюшки понятия не имел о некоторых сторонах жизни, тем более последнее время вообще жил в Париже.

— По большому счету незаконного в игре на курсах каких-либо валют нет, — лесоторговец закрыл шкаф со своей картотекой и вернулся за стол. — Но российские реалии таковы, что продекларированный господином Канкриным курс серебра и ассигнанаций один к трем с половиной, немного колеблется. В столицах свободный обмен ассигнаций на серебро и даже золото, а вот у нас в Калуге уже есть ограничения, в частности по сумме. Поэтому есть люди, которые делают это не официально по более выгодному курсу.

— И на этом из воздуха делают деньги, — я пришел в себя и уже был способен говорить и думать.

— Да, ваш управляющий около четырех тысяч получил серебром. Если он поменял их по не три пятьдесят, а три шестдесят, то это сто рублей ассигнациями с тысячи.

— А какие колебания курса?

Лесоторговец усмехнулся.

— До объявления манифеста курс доходил до одного к четырем. Сейчас таких колебаний нет, но тридцать копеек с рубля иногда вполне реально.

Раз уж я оказался в Калуге, то естественно надо посмотреть на наш дом. Заезжать туда мне особо не хотелось, и только по одной причине: имя которой Аглая Дмитриевна.

По закону подлости я столкнусь с ней, как никак соседи, и даже страшно думать о последствиях. Особенно теперь, когда я точно знаю сумму долга её отцу. Он один из самых крупных частных кредитор. Батюшка занял у него целых десять тысяч. Единственная соломинка за которую можно уцепиться, это сроки. Крайний конец 1844 года, но проценты…

С соседями я не встретился, но посещения собственного дома принесло только очередное расстройство. Естественно наш управляющий воровал и здесь. Право командовать домом он получил только в конце осени прошлого года, когда к своей маменьке съехала жена старшего брата, занимавшая в доме большие апартаменты.

Все деньги, выручаемые с аренды других апартаментов, на которые был перестроен дом после появления финансовых проблем, шли на его содержание.

Семен Иванович никого из арендаторов нашего дома не обижал, он просто оперативно сдал в аренду апартаменты, которые занимала Елизавета Николаевна, жена старшего брата с детьми.

О том, что её апартаменты в аренде, мне поведал наш дворник Никифор, отставной солдат из нашей деревни. Выйдя в отставку по ранению на последней войне с турками через десять лет службы, он сумел поселиться свободно в Калуге, забрал свою жену и дочь, которую успел родить до попадания в рекруты и нанялся в дворники в нашем доме.