Таким образом у меня в начале сентября появятся первые живые деньги и на самом деле не такие и маленькие, на пятьдесят рублей в месяц в России сейчас можно вполне жить.

Скажи например любому чиновнику 12 или 14 класса, что он будет получать 50 рублей в месяц, человек будет просто счастлив.

По мнению Никифора остальные квартиранты не заслуживали моего барского внимания, но я тем не менее попросил его составить список всех квартирантов, уточнить суммы и даты платежей, а также обойти всех и известить что платить теперь будут лично мне в первых числах каждого месяца.

Что-то мне подсказывало, что история с присвоением денег за квартплату будет иметь продолжение.

По возвращению домой мне пришлось заняться еще одним делом.

Дворни было шесть человек, трое мужчин и три женщины. Женщины были Пелагея с Дуняшей и горничная Авдотья, девица тридцати лет.

Трое мужчин были кучер Тихон, дворник и истопник Федор и батюшкин камердинер Поликарп.

Тихон и Федор были ровесниками и обоим было по сорок, а вот Поликарп был откровенно старым шестидесятилетним человеком. Как он там служил батюшке я не знаю, но на мой взгляд ему пора на покой. Мне такой слуга не нужен.

Поэтому когда он попросил отпустить его обратно в деревню, я сразу же согласился. Мои родители, как и большинство помещиков, в отношении дворни были очень жестокими. Ни у кого кроме Пелагеи не было своей семьи. Но Тихону есть куда уйти, он не утратил связи со своим младшим братом и тот готов принять его.

Пелагея попала в дворню молодой вдовой, у нее есть двадцатилетний сын Андрей, красивый скромный молодой человек, два года назад по большой любви он женился, и у молодых маленький сын.

Остальные слуги дворни, в том числе и Степан, холостые.

Авдотья явно тяготится своим нынешним положением и возможно тоже бы попросила отпустить её, но ей уходить не куда. Для своей семью она ломоть отрезанный и возвращать её в родительский дом, значит обрекать на муки.

Пелагея была не просто кухарка, но и самый доверенный и верный человек у родителей. Она была мастерицей на все руки и фактически вела все хозяйство в барском доме.

Дуняшу она попросила взять ей в помощницы, в первую очередь в роли буфетчицы.

Вернувшись домой, я отпустил Степана, который от усталости валился с ног, и сразу же призвал Поликарпа.

— Поликарп, голубчик мой, ты был верным слугой батюшке Георгию Петровичу и я не смею отказать тебе в твоей просьбе. Но я должен быть уверен, что тебя старика не будут обижать.

— Что вы, сударь Александр Георгиевич, не сомневайтесь ни на секунду. Они ждут, не дождутся меня. Я буду малых деток учить уму-разуму, грамоте и хорошим манерам.

— Ишь ты, хитрецы какие, мне такое и в голову не приходило. Тогда ступай с Богом и знай, всегда тебя приму с просьбой какой или с жалобой. Да позови Пелагею.

Поликарп поклонился в пояс и ушел с радостной улыбкой на лице. Пелагея вероятно была за дверью потому что зашла тут же.

— Вижу, что понимаешь свою вину, — Пелагея была какой-то тихой и даже вроде как меньше ростом и стояла она потупив взор. — Объясни мне как такое оказалось возможно, ты, самый верный человек моих родителей, боялась выполнить волю батюшки.

— После вашего, барин, отъезда в Париж, родители ваши болеть стали пуще прежнего, особенно ваша матушка, когда вернулась из Тулы. Семен Иванович тут такую власть взял. Мне пригрозил сыночка и его жену на самые тяжелые работы ставить, так и сказал: «Анфиска твоя квелая, я её сгною на барщине», — Пелагея в голос зарыдала, я сквозь слезы еле разбирал, что она говорит. — Она после родов очень слабая, мои её жалеют, а этот. Она как-то прознала о его словах, полночи на луну выла, чуть молоко не пропало. А когда ваш батюшка преставились, он меня ударил и сказал, что убьет ежели рот раскрою. Прости, барин, меня.

Пелагея рухнула мне в ноги. Я растерялся, не зная, что делать. Такой оборота нашего разговора оказался для меня полной неожиданностью.

— Полноте тебе, Пелагея. Я тебя понимаю, защитить тебя перед ним было не кому, братья погибли, молодой барин в Париже, да и…

Понятно было и без слов, что от барина Александра Георгиевича прежнего разлива толку было как от козла молока.

— Встань, Пелагея. Кто старое помянет, тому глаз вон.

— А кто забудет, тому оба, — продолжила Пелагея, поднимаясь с колен.

Неожиданно она начала целовать мои руки, чем еще больше увеличила мою растерянность.

— Прости, барин. Умру за тебя.

— Всё, Пелагея, всё. Подавай ужин, голоден аки пес, — проговорил я, сам готовый разрыдаться.

Ужинал я в гордом одиночестве, Пелагея отпустила Дунюшу и молча подавала сама.

— Садись, Пелагея Ивановна, — неожиданно обратился я к ней по имени отчеству. — Хочу спросить твоё мнение.

Удивленная Пелагея присела на кончик стула.

— Да ты садись поувереннее. Примостилась на жердочке, того и гляди на полу окажешься.