Андрей перехватил малыша, а я наконец-то перевел дух. С трудом пропихнув в себя воздух, кое-как взгромоздился в седло и потрусил за своей коляской.

Трехлетний Ваня остался жив. Когда его с мамашей привезли в усадьбу, я распорядился разместить их в одной из свободных спален и послал за лекарем в Калугу. Уездный Малоярославец был конечно ближе, но вероятность приезда эскулапа из Калуги была не сравнено выше.

Я конечно не был доктором и не имел никакого соответствующего образования. Но мой жизненный и родительский опыт прошлой жизни говорил, что с ребенком всё хорошо.

Пелагея тут же заварила липу и малыша начали ею поить, а я тщательно обтер ребенка яблочным уксусом и подробнейшим образом проинструктировал мамашу что, как и когда делать.

Это я сделал в качестве перестраховки, так как твердо решил не отходить от ребенка пока не минует опасность его здоровью и жизни.

Лекарь из Калуги приехал почти в полночь. Мальчик полностью пришел в себя и внешне ничего не говорило и не напоминало о страшной опасности подстерегавшей его в начале жизненного пути.

Достаточно старенький доктор, внешне копия Айболита, выслушал меня и мамашу ребенка, покачал головой и тщательно, не меньше получаса, осматривал ребенка.

Поправив своё пенсне, он окинул меня взглядом с ног до головы и проговорил:

— Не верить вам, сударь, у меня нет оснований, также как и этой крестьянке. Но… — господин лекарь возвысил голос, — я нахожу ребенка здоровым. Он конечно не доволен, что ему в такой час не дают спать. И это всё, что я вижу.

Получив свой червонец за вызов, лекарь удалился, в знак благодарности за мою щедрость пообещав рассказать об этом случае своим коллегам.

Всю ночь я просидел над спящим мальцом. Молодая крестьянка, мать ребенка, была так потрясена случившимся, что после ухода лекаря, наконец-то поверив, что её сын вне опасности, заснула рядом с сыном.

Пелагея рассказала мне, что Настя, мать ребенка, живет одна с маленьким сыном. Её муж, как и многие другие мужики, отходничает. Они оба сироты, оставшиеся одинокими во время последнего голода лет семь назад. Серафиму, мужу Насти, тогда было 16, а ей 15. Сын Ванечка у них единственный ребенок.

В деревне у молодых людей жизнь как-то не складывалась, их постоянно преследовали неудачи, то пала корова, то на барщине в прошлом году Серафим поранил ногу и зимой почти голодали.

Серафим в отходничество подался буквально накануне моего возвращения. Он отправился в Калугу работать разнорабочим в какую-то кожевенную мастерскую. В ближайшие пару недель Серафим должен навестить свою семью.

Рассказывая о своей жизни, Настя разрыдалась. Оставшись круглой сиротой семь лет назад, она очень страдала без мужа от одиночества.

— Нас тут, барин, как прокляли. То одно, то другое, А теперь вон Ванечка, — Настя под моим нажимом все-таки рассказала о своих семейных проблемах и разрыдалась пуще прежнего.

— Хватит рыдать, мальца разбудишь, — скомандовал я. — Мужу скажешь никакого ему отходничества. Поручу ему какое-нибудь дело в имении и тебя тоже пристрою.

Пообещав Насте какое-нибудь дело в имении, я конечно порячился. Куда их пристраивать я совершенно не знал. Но мне ужасно стало жалко несчастную молодую крестьянку. Так что придется что-то изобретать.

Хотя у меня тут же возникла бизнес-идея. А что если наладить производство бекона?

Проблема одна единственная — наличие должного количества свежей свиной грудинки необходимого качества. Так её вполне можно и закупать. Чего чего, а свинины вокруг выращивается достаточно. Можно хоть завтра начинать закупки.

Пустить на это дело тысячи две рублей. Закупить хорошую посуду, построить необходимый ледник, над ним деревянное строение, дерево для этого есть, Семен Иванович не все успел продать, что в этом году повалили, провести пару раз хорошие мастер-классы и можно будет начинать. Идея вообще-то ничего, надо её хорошенько обмозговать.

В работать будет Серафим с женушкой.

Под утро я все-таки немного заснул, а то наверное еще пара не менее гениальных мыслей посетила бы мою воспаленную голову. Хотя идея с производством бекона вполне ничего.

Ванюшка утром был как огурчик, даже не верилось, что еще двенадцать часов назад он собирался умереть от высокой температуры.

Настю с ребенком я отправил домой и велел её неделю заниматься ребенком и упреждая её слова о том, что как её жить эту неделю, подал серебряный рубль: