Непросто им — по всей территории «двуединой монархии» пылают пожары, портятся железные дороги, взрываются мосты, перехватываются и умирают курьеры, которыми австрияки пытаются «заткнуть» дыры в связи — телеграфные и телефонные провода подвергаются порче в первую очередь. Внимая докладам, я был доволен — даже если успехи в силу чисто армейской привычки преувеличиваются, диверсионная работа все равно ведется архикачественно. Как ни странно, гораздо лучше, чем у турок — те, несмотря на кажущуюся «рыхлость» их государственной машины, оказывают более существенное противодействия заброшенным на их земли диверсантам.

Жалко мужиков — их ведь ловят и подвергают страшной смерти, но каждый подожженный военкомат, архивы которого уничтожены без возможности восстановления, дарит нам драгоценнейшие часы и минуты «форы». «Форы», которая из-за долбаной нерешительности Вильгельма тратится в никуда: у меня нет ни единой причины «вводить» в Австро-Венгрию, потому что де-юре и де-факто они за Турцию вступаться не спешат. Старый трус Франц Иосиф! Старый трус Вильгельм! Проклятые трусы-лягушатники, которые всеми правдами и неправдами пытаются затянуть начало Большой суеты.

И если Вильгельма я понять могу — ему придется воевать на два фронта — то остальных хоть убей не понимаю: мир смотрит и оценивает нерешительность не иначе как трусость и неверие в свою победу. Смотрит, оценивает и делает выводы — на данный момент только Россия из всех европейских Великих держав поступает в строгом соответствии с международным правом, а ее враги и союзники — нет. С кем лучше иметь дело в будущем? Очевидно!

Последнее, впрочем, будет иметь смысл только если Россия выйдет из мясорубки в статусе победительницы. Ядерного зонтика у нас на данный момент нет, поэтому, если соседушки по карте объединятся и навалятся на нас, а армия оплошает, придется лишиться как минимум некоторых территорий, а как максимум — подвергнуться полноценной оккупации с демонтажем действующей государственности. Тогда соседей-«беспредельщиков» никто не станет упрекать в нарушении договоренностей: победителей в нашем мире «судят» только спустя долгие десятилетия, и толку от этого как правило никакого.

— Как твое здоровье, дорогой кузен? — заботливо спросил я в трубку.

— Слава Господу, лихорадка миновала, — похвастался кайзер.

— Замечательно! — порадовался я за него. — Теперь, когда твоей жизни ничего не угрожает, я могу задать тебе простой и прямой вопрос: когда ты собираешься присоединиться к веселью?

— Что ты имеешь ввиду под «весельем», уважаемый кузен?

— Я имею ввиду большую войну, после победы в которой мы поделим Восточное полушарие нашей планеты как договаривались, — не обиделся я.

Юлит чертов немец. И где его хваленый германский империализм? При Бисмарке немцы уже бы давно перешли границы как минимум Франции, а этот… Этот, прости-господи, закомплексованный инвалид.

— Приготовления ведутся, — ответил кайзер. — Как только кто-то из сторонних держав объявит твоей Империи войну, мы сразу же выполним союзнические обязательства в полной мере.

— Понимаю, — вздохнул я. — Что ж, я тебя услышал и благодарен за преданность нашим договоренностям. Жди новостей, милый кузен, и не стесняйся звонить в любое время — мне очень приятны наши беседы.

— Взаимно, Жоржи, — отозвался Вильгельм.

Положив трубку, я поморщился — как же с этими европейцами тяжело! Хорошо, что в отсутствие в наших землях коммунистического государства эти нацисты считают нас не настолько чужаками, как это было в моей реальности, но все-таки… Они же там рядышком живут, в паре дней пути, а Россия… Она где-то очень далеко, и у нее пугающий военный и экономический потенциал. Не австрияков с французами опасается кайзер, а как и я — «раунда 2», в ходе которого Российская Империя охватит собой всю западную часть Евразии.

Позвонить Францу Иосифу и поиздеваться над ним? Или вызвать тамошнего посла и вручить ему какой-нибудь ультиматум, после которого у австрияков просто не останется выбора кроме как вступить в войну? Или просто подождать? На турецком фронте у нас все отлично — передовые крепости и линии обороны благодаря преимуществу в артиллерии и прости-господи «авиации» там уничтожены полностью, и передовые наши части с боями прорываются вглубь Османской Империи, показывая весьма бодрый темп. Потери, к счастью, не так уж и велики, но только с моей точки зрения — я-то измеряю относительно того, как оно было в моей реальности. Что такое пятнадцать тысяч, из которых — хвала антибиотикам и прочим медицинским достижениям — «безвозвратных» около трети по сравнению с натурально десятками миллионов? Крохи. Очень грустные и болезненные для меня, но все же крохи.

Турецкий флот в Черном море на данный момент отсутствует как таковой — тамошние наши «нормальные» корабли при поддержке дирижаблей и подлодок разобрались с турецким флотом всего за пару суток, и теперь, благодаря все тому же превосходству в «бесконтактном бое», мы кропотливо сносим к чертовой матери все оборонительные сооружения в районе таких важных для мировой торговли проливах. Когда подготовка закончится, то, что у турок плавает в море Средиземном тоже пойдет ко дну. Османы не хотят смиренно ждать, поэтому пытаются огрызаться, порой — вполне удачно, но на данный момент, как бы странно это не звучало, в Большой войне как будто и смысла-то нет: похоже, на турок все махнули рукой, решив просто «скормить» их мне во имя завершения перевооружения своих армий и флота.