— Журнал моей дочери, — замечаю я.

— Мой парень играет в группе. Здесь есть рецензия на их новый сингл.

За все время, что она к нам ходит, я ни разу не спрашивала ее об отце ребенка. Обручального кольца у Салли нет, сопровождающих — тоже, поэтому я решила, что он в ее судьбе не участвует.

— Они популярны?

— Скоро будут, — говорит она с гордой улыбкой.

— Можно взглянуть?

Она передает мне журнал и показывает.

— Вот эти. «Зе Хантерс».

Сердце мое бешено колотится.

— А кто твой парень? — спрашиваю я, надеясь, что она укажет на длинноволосого красавчика в центре, который недавно предупредил меня, чтобы я не вмешивалась в его роман с моей несовершеннолетней дочерью.

— Солист. Джон Хантер.

Я на мгновение задерживаю дыхание, чтобы успокоиться и не завизжать.

— Держу пари, девушки по нему сохнут, — наконец говорю.

— Еще как. Постоянно вешаются.

— И как ты с этим справляешься? Он часто в разъездах?

— Через пару месяцев после того, как у нас родится малыш, поедет в турне. Я ему доверяю. Он знает, где его лакомый кусочек.

— Не сомневаюсь. Вы давно вместе?

— С четырнадцати лет. Только никому не говорите, — она хихикает. — Мои родители его не любят и считают, что я совершаю огромную ошибку, заводя семью так рано. Но сердце не обманешь, не так ли?

Я киваю просто из вежливости. Хантер поступает с моей дочерью точно так же, как с этой бедной дурочкой. Интересно, сколько у него еще подруг? Меня так и подмывает сказать ей, что ее бойфренд-извращенец — подлый обманщик. Но я не могу нанести такой удар беременной женщине. Поэтому сворачиваю разговор и возвращаюсь за стойку.

Считаю минуты до конца смены, и когда стрелки доходят до пяти, немедленно хватаю пальто и вылетаю за дверь. По дороге разрабатываю план: как бы невзначай упомяну Салли Энн за ужином, спрошу Нину, слышала ли она о группе «Зе Хантерс», а затем скажу, что познакомилась в больнице с девушкой, беременной от солиста. А уж все остальное пусть она сама додумает.

Я не говорила ей, что знаю об ее отношениях с Хантером, и не разоблачала ее ложь, когда она делала вид, будто уходит ночевать к Сэффрон. Я продолжала подыгрывать ей, потому что слишком боялась ее потерять. Хантер зажал меня в угол.

Вставляю ключ в замок входной двери, но она не заперта. Делаю глубокий вдох и снова повторяю себе, что главное — держать лицо, и тогда Нина ни о чем не догадается.

— Привет! — кричу я.

На первом этаже никого нет, а когда я дохожу до лестницы, до моих ушей доносятся характерные стоны, раздающиеся из-за закрытой двери Нининой спальни.

Я останавливаюсь как вкопанная и внимательно прислушиваюсь. Неужели этот мерзавец под моей крышей и в ее постели? Нина знает, что я возвращаюсь с работы примерно в это время. Неужели он так ее охмурил, что она забыла обо всякой осторожности?! Поднимаюсь по лестнице и замираю у ее двери. Снова стоны и учащенное дыхание. Прикрываю рот рукой, чтобы сдержать крик возмущения. Как она посмела поставить меня в такое унизительное положение? Молча ретироваться и сделать вид, что ничего не происходит, я не могу. Как не могу и позволить Хантеру остаться безнаказанным.

Стучу в дверь.

— Нина, — говорю громко и твердо, — одевайся, я сейчас войду.

Но вместо ожидаемых проклятий слышу плач:

— Мама!

Похоже, я все не так поняла. Хватаюсь за ручку, рывком открываю дверь и вижу, что Нина одна. Но легче от этого не становится.

Под задранной футболкой торчит выпирающий живот. Она снова беременна. И у нее схватки.

Двадцать три года назад

Я слышу снизу стук двери и приглушенный мамин голос. Скоро она поднимется, и мне придется во всем признаться. Я скрывала от нее беременность так долго, как только могла, но сейчас мне слишком больно. И без ее помощи не обойтись. Когда она входит в мою комнату, я по ее глазам вижу, что она все сразу понимает.

— Прости, — начинаю я и срываюсь на стон.

— Ты… — Она не может закончить фразу.

— Похоже, уже началось. Раньше срока. И я не знаю, что делать.

До сегодняшнего дня о моей беременности знали только два человека: врач из клиники планирования семьи, которая подтвердила мои подозрения и разрешила посидеть у себя в кабинете, пока я не успокоюсь, и Джон. Ему мне пришлось признаться несколько недель назад.

Мы ночевали в доме его друга после вечеринки. Проснувшись рано утром, я увидела, что он уже не спит: сидит рядом совершенно голый и курит. Порой мне кажется, что он, как вампир, вообще не нуждается в отдыхе и ночами бодрствует. Я заметила, как его взгляд скользит по моему телу. Оказалось, что простыня, под которой мы спали, сбилась на сторону, обнажив мой живот. Я дернула ее на себя, чтобы прикрыться, но было уже слишком поздно. Даже в тусклом утреннем свете нельзя было не заметить, что я беременна.