Такой план мог прийти в голову человеку не вполне здоровому или не вполне сознающему, что происходит вокруг. Что ж, в какой-то мере так оно и было. Годы, проведенные за забором, и те перемены, которые произошли по другую сторону этого увенчанного колючей проволокой забора, и впрямь способствовали появлению такого безумного наполеоновского плана. К тому же перед тем, как отправиться в казенный дом шить синие ватники, девчонки едва успели шагнуть во взрослый мир, и просто не было времени познакомиться с ним поближе.

Этим вечером они ели яичницу, рассказывая любопытной бабульке какие-то сказки о своей жизни, а утром Вале предстояло ехать в центральный офис «Братьев Бобровых». Появление перед негодяем мужем в присутствии его служащих и клиентов должно было, по мнению подруг, усилить эффект.

Пельмени и яичница за последние дни стали у девушек самыми популярными блюдами. Во-первых, положение с финансами было довольно напряженное. Денег осталось около полутора миллионов, а когда Костик Бобров раскошелится и они разбогатеют — неизвестно. И до той поры нужно как-то жить. Во-вторых, готовить ни Ольга, ни Валя толком не умели. Да и откуда? В школе были какие-то кулинарные эксперименты, но только с умной книгой наперевес и… когда это было!

Впрочем, они не останавливались на достигнутом. Блюда постепенно усложнялись, и сегодня у Вали вышли замечательная яичница и аппетитно хрустящие тосты.

— Как тебе? — поинтересовалась Валя, осторожно поднимая над тарелкой опасно трепещущий желтый «глаз».

— Вкусно, пальчики проглотишь, — с готовностью выдала заслуженный комплимент Ольга.

— Да нет, я не про это. — Валя хотела кивком показать на вилку и едва не уронила желток, но в последний миг успела слизнуть его.

— А про что?

— Ну, — Валя, почти не жуя, проглотила, — про город, про Москву.

— А-а… — Ольга перевела взгляд на окно, словно не выучивший урок школьник, использующий последний миг, чтобы оттянуть выход к доске. Впрочем, из окна бабулькиной кухни были видны лишь окна соседней пятиэтажки.

— Как в другой мир попали. — Валя, не дождавшись ответа, сама начала делиться впечатлениями: — Прямо Америка…

— Какая, к чертям, Америка! Совдепия, она и в Африке совдепия. — Ольга с саркастической усмешкой обвела взглядом обшарпанную кухню с закопченным потолком и медленно, но верно превращающейся в прах мебелью образца начала семидесятых.

— Да все равно. — Валя тоже взглянула по сторонам, неприязненно поежившись. — Улицы другие стали, люди…

— Люди, — хмыкнула Ольга. — Люди все те же.

Они доели ужин, и Ольга взяла тарелки, чтобы вымыть.

— Слушай, а что ты будешь делать потом? — спросила Валя задумчиво.

— Ты меня спрашиваешь, — Ольга взглянула через плечо, — или саму себя?

— Тебя.

— Ну, тогда я отвечаю: понятия не имею. А ты?

— Не знаю. Надо на работу устраиваться. После мамы осталась квартира. Этот козел ее, конечно, уже продал-перепродал, но все равно можно же что-то сделать.

— Тебе проще, у тебя все умерли, — огрызнулась вдруг Ольга и тут же, бросив тарелки, кинулась к остолбеневшей Вале.

— Да, — сказала та, — если честно, то в чем-то ты права. Мне проще.

Они еще какое-то время посидели молча, пряча друг от друга глаза. Ольга корила себя за жестокий выпад, Валя жалела, что первой затронула тему.

— Так что, — сказала Валя, желая подтвердить, что инцидент исчерпан и обиды на подругу нет, — значит, не знаешь еще?

— Да я пока больше ни о чем и думать не могу, как об этих…

— Слушай, а ты… — Валя замялась, подбирая слово.

— Что?

— Ну, не боишься?

— Кого?

— Убивать.

— Ты что? — Лицо у Ольги вытянулось. — На попятный?

— Нет, но живые же люди…

— Око за око! — Ольга хлопнула по столу ладонью. — Ты что, Копец, воздуха свежего потянула и на попятный?

— Да я не про то.

— А про что ты? Про христианское милосердие? Так это я, а не ты полгода у баптистов кантовалась! Ходят там эти блаженные, тонуть будешь — руки не подадут: дескать, на все воля Божья!

— Ну, а…

— Пошла ты в пень со своими мыслями! Мы пять лет ждали, и я доберусь до них, слышишь? Одна или с тобой, но доберусь!

Привлеченная громкими голосами, в кухню сунула свой нос бабуля:

— Чтой-то вы? Никак уже ссоритесь? — Маленькие, укутанные морщинами глазки испуганно забегали.

— Да нет, бабушка, — улыбнулась Ольга, — мы репетируем. Мы ведь в театральный поступать приехали. Экзамены скоро вступительные.