Хильда приняла предложение Кирьянова.

Не потому, что испугалась, и даже не из-за денег. Гораздо ценнее была, хоть и с оговорками, гарантия выезда из страны. Плюс к тому — нечто новое, неизведанное, правда сопряженное с известной порцией грязи.

Хильда осталась в институте, но теперь периодически занималась тем, что поручал ей Кирьянов. Время от времени народный избранник даже срывал ее с работы для своих нужд. Как ни странно, никто не обращал на эти отлучки внимания. Более того, Хильде вообще перестали задавать вопросы по поводу отсутствия и планов на будущее.

Работа, которой Кирьянов щедро загрузил Хильду, поначалу мало отличалась от той, которой она занималась в Институте Сербского. Разница заключалась в отношении к ее работе. Если то, что она делала в стенах института, в лучшем случае принималось к сведению, а по большей части просто хоронилось заживо в архивах и папках, то у Кирьянова было иначе. Каждая строчка, отпечатанная ею на новеньком американском компьютере, изучалась и анализировалась. Если доживающие до пенсии профессора подмахивали любую халтуру, едва пробежав оглавление или первую страницу, то люди, работающие с Кирьяновым, относились к делу иначе. Науки давались Хильде легко, и со времен университета она уже отвыкла от мысли, что может ошибаться. Теперь же ей приходилось спорить, отстаивая свою точку зрения, спорить с не менее сильными профессионалами-практиками. Но это ей и нравилось.

Задача Хильды состояла в том, чтобы дать характеристику определенному человеку, нарисовать его психологический портрет, предсказать, каким образом будет действовать он в той или иной ситуации. Наибольший интерес для Кирьянова представляла информация о слабых местах этих людей, о том, как можно повлиять на них: деньги, родные, азарт, страх… В большинстве случаев у нее была возможность пообщаться с объектом. Как правило, ее выдавали за секретаря или партнера Кирьянова.

Насколько Хильда понимала, подобным составлением характеристик занимались и другие сотрудники, с которыми ей приходилось сталкиваться. И вряд ли все ограничивалось простым накоплением папок с досье: скорее это была лишь подготовительная работа для тех, кто делал что-то более значительное. Что именно, Хильда могла лишь догадываться, но зато она точно знала, что, собрав портреты, скажем, всех сотрудников какой-нибудь конторы, можно было достаточно точно спрогнозировать, что произойдет в этой конторе в результате тех или иных событий. Интересно, как друзья Кирьянова собирались этими данными воспользоваться?

Через некоторое время задачи усложнились. Хильда не знала, связано ли это с ее повышением или с тем, что просто работы прибавилось. Ей уже поручали не только составить портрет человека, но и смоделировать ситуацию, попав в которую, он сделал бы нужный шаг. Хильда составляла подобные модели четыре раза и ни разу не имела возможности убедиться в правильности своих прогнозов. Однако, судя по всему, ее работой были довольны, ибо не только задачи усложнялись, но и объектами становились все более влиятельные люди.

У Хильды появился свой кабинет — небольшая комнатка с единственным окном, выходящим на окна соседнего здания. И все же он появился сразу, а не через пять лет, как в институте.

Хильде нравилось иметь собственный кабинет, куда никто не совал нос, и поэтому она была неприятно удивлена, застав там в один из осенних дней человека, вальяжно устроившегося в ее кресле. Довольно пожилой, лет шестидесяти, почти лысый мужчина в сильно потертом пиджаке разительно отличался от лощеного, всегда с иголочки одетого Кирьянова, и потому поведение непрошеного гостя казалось еще более возмутительным.

— Чем обязана? — с порога ощетинилась Хильда, смерив посетителя испепеляющим взглядом.

Мужчина довольно умело изобразил на лице дружелюбие, вскочил и двинулся навстречу Хильде. Он оказался еще ниже ростом, чем можно было представить.

— Харитон Игоревич. — Он протянул ей сразу обе руки.

— Хильда Арвидасовна. — Хильда нехотя вложила руку между его ладошками.

— Да-да. Очень рад, коллега. Очень! — Харитон Игоревич столь энергично затряс протянутую ему руку, что Хильде захотелось уточнить, правда ли он психиатр, а не хирург.

— Вы… ко мне? — многозначительно спросила Хильда, выказывая желание узнать о цели визита коллеги.

— Да. Изволите видеть, к вам, голубушка, — как бы извиняясь, развел руками гость.

— Если можно, — обойдя визитера, Хильда направилась к своему креслу, — мне хотелось бы остаться Хильдой Арвидасовной.

— Конечно. — Харитон Игоревич довольно улыбнулся. Улыбка у него была, мягко говоря, нефотогеничная: он чуть высовывал кончик языка, закрывая верхние зубы, и без того мелкие. В первый момент Хильде даже показалось, что верхних зубов у гостя вообще нет.

— Так я и думал, — продолжал демонстрировать свою беззубую улыбку Харитон Игоревич. — Именно так я и думал.

— Извините, у меня много работы. — Хильда села за стол и открыла ежедневник. — Нельзя ли сразу к делу?

Харитон Игоревич развеселился еще больше. Улыбка так сморщила его лицо, что он стал похож на отмытого добела бушмена.

— Положим, Хильда Арвидасовна, что работы-то у вас сейчас нет ровно никакой. Последнее задание вы вчера закончили…

Хильда захлопнула ежедневник. Упершись рукой в край стола, она откинулась на спинку кресла и одарила «коллегу» недобрым взглядом. Незваный гость вел себя просто по-хамски. Но, с другой стороны, он был, судя по всему, хорошо осведомлен о ходе дел в этой конторе.