Смотревшая на это краем глаза Ливи отметила про себя, что рука старика была удивительно крепкой. Кожа не висела на ней, как тряпка, а плотно облегала тугие мышцы.

— Ответь, Та’Ёйш десятитысячник, принимаешь ли ты кровь в обмен на кровь? — церемонно спросил судья, все ещё державший скрещенные руки поднятыми вверх.

Как и полагалось в таких случаях, офицер медлил не менее одной тридцать второй часа. Когда время истекло, он опустил руки от груди, немного помедлил и произнёс.

— Я принимаю кровь в обмен на кровь. Я возвращаю Ордену жизнь взамен жизни, отнятой солдатом — в голосе Та’Ёйша Ливи почудилось облегчение, словно с него упала тяжёлая ноша. Её чувства говорили о том же — офицеру на душе сделалось светло. Но намного большее облегчение, кажется, испытал судья, когда смог, наконец, опустить скрещенные руки.

Ливи отмерла и, повернувшись, опустилась на одно колено перед Риньшем. Она подняла его голову руками и заговорила:

— Вставай, воин. Я прощаю тебя — искательница говорила мягко.

Весь форт объяла тишина, и в ней очень отчётливо послышался девичий шёпот:

— А мне говорили, что это наказание, когда сюда переводят, а тут на самом деле — жизнь! Там-то такая скука была…

— Да помолчи ты! Прям как в книжке… — ответил другой голосок. Ших повернулся в ту сторону. Казалось, его взгляд сейчас прожжёт людей насквозь. Он криво усмехнулся, видимо, обнаружив провинившихся. И ухмылка его не сулила им ничего хорошего.

Ливи выжидающе смотрела на парня, не замечая ничего вокруг. Риньш, наверное, не очень понимал, что происходит. Тогда искательница поднялась и произнесла:

— Встань, воин! — В свой голос она вложила почти половину оставшегося запаса силы. — Встань и служи мне!

Глаза Риньша остекленели. Словно марионетка на нитях он поднялся, неловко двигая негнущимися конечностями, и неживым, словно механическим, голосом произнёс:

— Да госпожа…

Ринчина упоминание здешних древних совершенно не впечатлило, а вот Андрей просто-таки обалдел. Выходит, способности местных плод искусственных манипуляций.

— Слушай Ринчин, а что ты о нас знаешь? — располагаясь в кресле поудобнее, спросил Голубев. Этот разговор, кажется, его весьма радовал. Наверное, его годами подмывало поговорить о подобном, но сделать этого он не мог.

— Ну, вы особо-то от нас ничем и не отличаетесь, пока обед готовить не начинаете. А как начнёте, то лучше бежать куда подальше подобру-поздорову. Ты, Андрюх, даже не представляешь, как пахнет тухлое мясо, когда его на углях жарят…

— Оно не тухлое, а ферментированное! — громко сглотнув слюну, возмутился Голубев. — Ничего вы в еде не понимаете. Это мне говорят люди, которые едят капусту квашенную… — тут очередь сглатывать слюну наступила для Андрея. Ещё бы, лучшая закуска: и на стол поставить не стыдно, и съедят — не жалко!

— Мы её хотя бы не жарим. — возмутился Ринчин. — А ещё, Андрюх, для них у нас в городе целая улица кафе и ресторанов была. Мы её так и звали улица вонючая, хотя её вроде в честь какого-то десантника Лихова назвали.

Доктор заржал в голос.

— Вот ирония, Андрюх…– давясь от хохота, произнёс он. — Твоей фамилией назвали улицу Вонючую…

— Ринчин, а ты сам то откуда? — с интересом спросил Андрей.

— Я-то из Инограда, это недалеко от Казани. — парень на несколько секунд замолчал, наверное, пытался собрать в кучку остатки памяти.

— И у вас соотечественники доктора жили? — продолжил Лихов.

— Да, так они везде есть. Чего ж тут такого? — не понял Ринчин.

— Валентин Сергеевич, или это Ваш псевдоним… А не важно, док может просветите меня тёмного об этих делах. — Андрею вся эта ситуация нравилась всё меньше.

— Ну, это долгая история…

— Так нам особо-то торопиться и некуда — скривился Андрей.

— Ну, так слушайте… — И доктор повёл свой рассказ.

Льихо или, как их несколько презрительно звали, «трупоеды», происходили с планеты с которую самым неожиданным образом называли «Земля». На их языке Ильи. Это была вторая планета жёлтого карлика на окраине галактики. В системе насчитывалось ещё двенадцать планет, включая один газовый гигант — ну точь-в-точь солнечная. Хорошо, почти.

На планете среди огромного океана располагались три крупных континента. Каждый из них ещё в незапамятные времена объединился в огромное государство — цивилизацию. Их интересы почти не пересекались, поэтому крупных войн трупоеды не знали. Впрочем, ни одна из сторон, ни на минуту не расслаблялась, постоянно пакостя другим.

Льихо жили огромными кланами и были просто удивительно плодовиты и чадолюбивы. Тут стоит упомянуть о некоторых особенностях их семейной жизни.

Мужчин среди Льихо рождалось в три раза меньше, чем женщин и при этом они не знали понятия похоти. Зато они абсолютно все просто невероятно любили детей. Их семьи были необычайно устойчивы. Вдовы и вдовцы уже никогда не искали себе пары, уходя в добровольное изгнание.

Семья у Льихо образовывалась так: ещё в подростковом возрасте девочки объединялись в группы и подбирали себе жениха. Парня тщательно оценивали. Ходили к нему в гости без спроса, изучали его родственников, смотрели, как он ведёт себя дома и на учёбе.