Шрифт:
— За правду! Никто не смеет браниться на государя! Смерть ворам Нарышкиным! — закричали купленные сотники.
Кровь… Она — сильнодействующий клей в любом бунте. Она пролилась.
И толпа ринулась в сторону Кремля. Кто-то и вовсе не понял, что же там произошло, возле крыльца, с которого вещал Хованский. Иные посчитали действия Ивана Андреевича справедливыми — ведь вот только они услышали правду, и снова тучи на ясно солнышко нагонять? Тем более, что именно Хованский сейчас являлся главой розыскного приказа. Он мог, имел право судить.
Тех, кто всё-таки посчитал, что Хованский был неправ, было немало. Вот только они молчали Куда все идут, туда и они пойдут. После же, будь нужда, повинятся. На то и надежда. Все же не осудят!
Хованский вскочил на своего коня, но тут же чуть не выпал из седла. Скакун взбрыкнул, встал на дыбы. Конь фыркал, ржал недовольно, будто указывая своему хозяину, что зря он пролил кровь честного молодца.
Размахнувшись, Иван Андреевич стеганул коня, и тот вынужден был покориться.
Глава 15
Москва
12 мая 1682 года
Стольный град царства Российского кипел, как котел с водой. Стрельцы! На Кремль идут стрельцы!
Новость разлетелась быстро. По мере того, как толпы стрельцов направлялись к сердцу России, москвичи разбегались с новостями. Там услышат одно слово, тут два. Дальше — хватит человеческой фантазии, чтобы додумать, что творится. Как и то, зачем стрельцы пришли под стены Кремля.
И каждому хотелось привлечь к себе внимание, чтобы его слушали. Потому впитывались новости мгновенно, как и быстро находились те, кому можно было не только рассказать, что видели, слышали — а еще убедить в своей версии событий.
Не упускала эту волну и Воробьиха. Эта грузная женщина в годах часто ходила с растрепанными волосами, ее нередко принимали за ведьму. Но только те, кто не знал Микулину Никитичну, прозванную Воробьихой, могли ее считать дурной бабой.
Микулина имела очень большое сердце. Например, она подобрала с улиц уже четверых детишек и воспитывает их, как своих. Да, детишки эти по дому делают всю работу. Но кто за это упрекнет Воробьиху? Так что она была уважаемой дамой. Но очень любила поговорить и хотела показаться интересной, а потому сплетню старалась донести первой.
— Что будет-то? — вопрошала Воробьиха.
Известной многим москвичам сплетнице отвечали с большой охотой. И гадали, словно пытаясь предположить, как будет развиваться сюжет популярного сериала.
— А что-сь? Кремль возьмут, Нарышкиных на колья посадят, знамо дело! — отвечал пожилой энергичной вдове торговец Митрофан Сопотов.
К мнению этого мужчины многие прислушивались. Уважаемый купец был. Не богатый, а такой, что ближе к народу, и цены никогда не заламывал. И мука у него была неплохая, кукуйская, в основном. А все знали, что немцы с Кукуя муку хорошую мелят.
Разговор тот и был у лавки купца. Конечно же, как только люди узнали, что началось в Москве, сразу же рванули в лавки, скупать еду, соль. Ведь не бывает никогда сытно во время бунтов. А сколь его пережидать? Так что москвичи это знают, некоторые помнят и соляные, и медные бунты.
Вот и к лавке Митрофана всё подходили теперь люди. Но он ничего уже не продавал. Да и людей больно много стоит у лавки, не все из них знакомы. А это странно…
— А ты чего это лавку свою зачиняешь? Не бывало такого, что так рано торги ты сворачивал, — спрашивал у Митрофана гончар Афанасий.
— А что ж непонятно? С чего спрашивать, о чем и сам разумение имаешь? — раздраженно отвечал Митрофан Сопотов.
— Ты не уходи, Митрофан, где ж куплять муку станем, да и иное? — засуетилась Воробьиха, понимая, что именно собирается сделать купец.
Купец Сопотов не отвечал. Двое его работников уже готовили весь товар для отправки прочь, за пределы стольного града. И сам он с семьей уже через час собирался бежать из Москвы. У купца были родственники в Коломне. Вот и съездит к ним в гости. Давно звали. Все повода не было. А бунт в Москве — очень даже повод, целая причина.
— Купчины уйдут из града — и что тогда будет? — Воробьиха схватилась за голову и картинно стала причитать. — А на кого ж нас сирых оставляете? А детишек чем кормить-то?
— Ты, Воробьиха, не прибедняйся. Я тебе токмо вчера поутру продал ажно два пуда муки, да сколько соли. Ты уже сама все ведала, что творится. Это до уходу Первого стрелецкого полку в Кремль, — сказал торговец и с подозрением посмотрел на женщину.
Так много за раз муки не покупают. Она же испортиться может, или крысы с мышами поспособствуют уничтожению муки. Значит, Воробьиха знала больше и загодя. И не призналась.