— Я бы не хотела стать королевой так, как стала она, милая Нанетта.

— Я же не говорю — как она. К тому же, барышня, вы ведь любите не короля, не правда ли?

— Я никого не люблю, Нанетта.

— Не мне с вами спорить, барышня. Но, так или иначе, у вас больной вид, а когда юноше или девушке нездоровится, то первое лекарство — свежий воздух, солнце. Сами знаете: когда цветы стоят без света, они вянут. Разрешите мне открыть окно, барышня.

— Нанетта, я вам это запрещаю. Занимайтесь своими делами, оставьте меня!

— Ухожу, барышня, ухожу, раз вы меня прогоняете! — сказала Нанетта, вытирая глаза краешком фартука.

— Я хочу остаться одна.

Оставшись одна, Батильда опять расплакалась. Вся ее сила питалась лишь гордостью. Но девушка была ранена в самое сердце, и поэтому окно так и осталось закрытым.

Как мы уже говорили, в пятом часу вернулся домой Бюва. Батильда сразу увидела на его добром лице следы волнения и сделала все, что было в ее силах, чтобы его успокоить. Она улыбалась, шутила, занимала его разговорами во время обеда. Но все это нисколько не успокоило Бюва. После обеда он предложил своей воспитаннице в качестве развлечения прогулку по террасе. Батильда подумала, что, если она откажется, Бюва останется с ней, поэтому она сказала, что согласна, и поднялась вместе с ним в его комнату. Но тут, под предлогом, что забыла написать благодарственное письмо аббату де Шолье за любезность, которую он ей оказал, представив ее герцогине дю Мен, она спустилась к себе, оставив своего опекуна наедине с Мирзой.

Минут десять спустя она услышала, что Мирза скребется в ее дверь, и впустила левретку.

Одним прыжком Мирза оказалась в комнате и тут же принялась весьма энергично выказывать свою радость.

Батильда сразу поняла по поведению левретки, что с ней случилось какое-то необычайное происшествие. Тогда она внимательно посмотрела на собаку и увидела письмо, привязанное к ошейнику. Так как это было уже второе письмо, принесенное Мирзой, девушка тотчас догадалась, откуда оно и кто его написал.

Батильда развернула письмо и дважды пробежала его, так и не поняв ни единой строчки. Все плыло у нее перед глазами.

Хотя письмо говорило о многом, все же этого было недостаточно. Д’Арманталь оправдывался и просил прощения. В письме упоминалось об особых обстоятельствах, которые должны остаться тайной. Но во всяком случае одно не оставляло сомнений — автор письма был безумно влюблен. Поэтому Батильде стало гораздо легче на душе, хотя она еще не совсем успокоилась.

Однако Батильда из чисто женской злопамятности решила до следующего дня вести себя по-прежнему. Поскольку сам Рауль признавал, что он виноват, его надо было наказать. Бедная Батильда не думала о том, что, наказывая своего соседа, она не меньше наказывает и себя.

И все же письмо оказало на девушку столь благотворное действие, что Бюва, вернувшись после прогулки, сразу же заметил, что Батильда чувствует себя гораздо лучше, чем час назад: на лице ее заиграла краска, веселье стало более естественным, речь более спокойной. И Бюва готов был поверить тому, что Батильда говорила ему утром, стараясь утешить его: ее нездоровье вполне понятно, оно объясняется лишь волнением, пережитым накануне, во время спектакля. Успокоившись, Бюва, которого ждала работа, часов в восемь поднялся к себе и предоставил Батильде, жаловавшейся, что накануне она заснула в три часа ночи, лечь спать, когда ей заблагорассудится.

Ночью Батильде снилось, что Рауль стоит перед ней на коленях и так убедительно объясняет ей причины своего поведения, что она сама чувствует себя виноватой и просит у него прощения.

Поэтому, проснувшись утром, она уже раскаивалась в своей жестокости и не могла понять, как у нее накануне хватило силы так мучить бедного Рауля.

Ее первым движением было пойти к окну и распахнуть его. Но, уже подойдя к нему, она сквозь крошечную щелку увидела, что юноша стоит у своего окна. Это ее сразу остановило. Ведь открыть окно самой было равносильно признанию в любви. Лучше было дождаться прихода Нанетты. Тогда сосед не сможет торжествовать победу.

Вскоре пришла Нанетта. Но ей слишком попало накануне из-за этого злосчастного окна, чтобы она решилась на повторение вчерашней сцены. Поэтому она даже не подошла к окну и убирала в комнате, не заводя разговора о том, что ее необходимо проветрить. Спустя примерно час она вышла, так и не прикоснувшись к занавеске. Батильда едва не заплакала.

Прошло два часа, которые ей показались вечностью. Батильда перепробовала за это время все занятия: бралась за вышивание, садилась за клавесин, пыталась рисовать. Но ничего не клеилось.

Нанетта отправилась в Сент-Антуанское предместье. Значит, она будет отсутствовать не меньше двух часов. Чем заняться в эти два часа? Было бы очень приятно провести их у окна. Солнце светило так ясно, судя по лучам, пробивавшимся сквозь занавеску. Батильда села на стул, вынула из-за корсажа письмо и, хотя уже знала ею наизусть, еще раз перечла его. Как она могла не сдаться, получив такое письмо! Оно было такое нежное, такое страстное. Чувствовалось, что каждое его слово шло прямо от сердца. О, если бы она получила еще одно письмо!