Осип Мандельштам. Сочинения
вернуться

Мандельштам Осип Эмильевич
Шрифт:

11 февраля 1937

***

Я в львиный ров и в крепость погружен И опускаюсь ниже, ниже, ниже Под этих звуков ливень дрожжевой - Сильнее льва, мощнее Пятикнижья. Как близко, близко твой подходит зов - До заповедей роды и первины - Океанийских низка жемчугов И таитянок кроткие корзины... Карающего пенья материк, Густого голоса низинами надвинься! Богатых дочерей дикарско-сладкий лик Не стоит твоего - праматери - мизинца. Не ограничена еще моя пора: И я сопровождал восторг вселенский, Как вполголосная органная игра Сопровождает голос женский.

12 февраля 1937

Стихи о неизвестном солдате

Этот воздух пусть будет свидетелем, Дальнобойное сердце его, И в землянках всеядный и деятельный Океан без окна - вещество... До чего эти звезды изветливы! Все им нужно глядеть - для чего? В осужденье судьи и свидетеля, В океан без окна, вещество. Помнит дождь, неприветливый сеятель,- Безымянная манна его,- Как лесистые крестики метили Океан или клин боевой. Будут люди холодные, хилые Убивать, холодать, голодать И в своей знаменитой могиле Неизвестный положен солдат. Научи меня, ласточка хилая, Разучившаяся летать, Как мне с этой воздушной могилой Без руля и крыла совладать. И за Лермонтова Михаила Я отдам тебе строгий отчет, Как сутулого учит могила И воздушная яма влечет. Шевелящимися виноградинами Угрожают нам эти миры И висят городами украденными, Золотыми обмолвками, ябедами, Ядовитого холода ягодами - Растяжимых созвездий шатры, Золотые созвездий жиры... Сквозь эфир десятично-означенный Свет размолотых в луч скоростей Начинает число, опрозрачненный Светлой болью и молью нулей. И за полем полей поле новое Треугольным летит журавлем, Весть летит светопыльной обновою, И от битвы вчерашней светло. Весть летит светопыльной обновою: – Я не Лейпциг, я не Ватерлоо, Я не Битва Народов, я новое, От меня будет свету светло. Аравийское месиво, крошево, Свет размолотых в луч скоростей, И своими косыми подошвами Луч стоит на сетчатке моей. Миллионы убитых задешево Протоптали тропу в пустоте,- Доброй ночи! всего им хорошего От лица земляных крепостей! Неподкупное небо окопное - Небо крупных оптовых смертей,- За тобой, от тебя, целокупное, Я губами несусь в темноте – За воронки, за насыпи, осыпи, По которым он медлил и мглил: Развороченных - пасмурный, оспенный И приниженный - гений могил. Хорошо умирает пехота, И поет хорошо хор ночной Над улыбкой приплюснутой Швейка, И над птичьим копьем Дон-Кихота, И над рыцарской птичьей плюсной. И дружи'т с человеком калека - Им обоим найдется работа, И стучит по околицам века Костылей деревянных семейка,- Эй, товарищество, шар земной! Для того ль должен череп развиться Во весь лоб - от виска до виска,- Чтоб в его дорогие глазницы Не могли не вливаться войска? Развивается череп от жизни Во весь лоб - от виска до виска,- Чистотой своих швов он дразнит себя, Понимающим куполом яснится, Мыслью пенится, сам себе снится,- Чаша чаш и отчизна отчизне, Звездным рубчиком шитый чепец, Чепчик счастья - Шекспира отец... Ясность ясеневая, зоркость яворовая Чуть-чуть красная мчится в свой дом, Словно обмороками затоваривая Оба неба с их тусклым огнем. Нам союзно лишь то, что избыточно, Впереди не провал, а промер, И бороться за воздух прожиточный - Эта слава другим не в пример. И сознанье свое затоваривая Полуобморочным бытием, Я ль без выбора пью это варево, Свою голову ем под огнем? Для того ль заготовлена тара Обаянья в пространстве пустом, Чтобы белые звезды обратно Чуть-чуть красные мчались в свой дом? Слышишь, мачеха звездного табора, Ночь, что будет сейчас и потом? Наливаются кровью аорты, И звучит по рядам шепотком: – Я рожден в девяносто четвертом, Я рожден в девяносто втором...- И в кулак зажимая истертый Год рожденья - с гурьбой и гуртом Я шепчу обескровленным ртом: – Я рожден в ночь с второго на третье Января в девяносто одном Ненадежном году - и столетья Окружают меня огнем.

1 - 15 марта 1937

***

Я молю, как жалости и милости, Франция, твоей земли и жимолости, Правды горлинок твоих и кривды карликовых Виноградарей в их разгородках марлевых. В легком декабре твой воздух стриженый Индевеет - денежный, обиженный... Но фиалка и в тюрьме: с ума сойти в безбрежности! Свищет песенка - насмешница, небрежница,- Где бурлила, королей смывая, Улица июльская кривая... А теперь в Париже, в Шартре, в Арле Государит добрый Чаплин Чарли - В океанском котелке с растерянною точностью На шарнирах он куражится с цветочницей... Там, где с розой на груди в двухбашенной испарине Паутины каменеет шаль, Жаль, что карусель воздушно-благодарная Оборачивается, городом дыша,- Наклони свою шею, безбожница С золотыми глазами козы, И кривыми картавыми ножницами Купы скаредных роз раздразни.

3 марта 1937

Реймс - Лаон

Я видел озеро, стоявшее отвесно,- С разрезанною розой в колесе Играли рыбы, дом построив пресный. Лиса и лев боролись в челноке. Глазели внутрь трех лающих порталов Недуги - недруги других невскрытых дуг. Фиалковый пролет газель перебежала, И башнями скала вздохнула вдруг,- И, влагой напоен, восстал песчаник честный, И средь ремесленного города-сверчка Мальчишка-океан встает из речки пресной И чашками воды швыряет в облака.

4 марта 1937

***

На доске малиновой, червонной, На кону горы крутопоклонной,- Втридорога снегом напоенный, Высоко занесся санный, сонный,- Полу-город, полу-берег конный, В сбрую красных углей запряженный, Желтою мастикой утепленный И перегоревший в сахар жженый. Не ищи в нем зимних масел рая, Конькобежного голландского уклона,- Не раскаркается здесь веселая, кривая, Карличья, в ушастых шапках стая,- И, меня сравненьем не смущая, Срежь рисунок мой, в дорогу крепкую влюбленный, Как сухую, но живую лапу клена Дым уносит, на ходулях убегая...

6 марта 1937

***

Я скажу это начерно, шопотом, Потому что еще не пора: Достигается потом и опытом Безотчетного неба игра. И под временным небом чистилища Забываем мы часто о том, Что счастливое небохранилище - Раздвижной и прижизненный дом.

9 марта 1937

Тайная вечеря

Небо вечери в стену влюбилось,- Все изрублено светом рубцов - Провалилось в нее, осветилось, Превратилось в тринадцать голов. Вот оно - мое небо ночное, Пред которым как мальчик стою: Холодеет спина, очи ноют. Стенобитную твердь я ловлю – И под каждым ударом тарана Осыпаются звезды без глав: Той же росписи новые раны - Неоконченной вечности мгла...

9 марта 1937

***

Заблудился я в небе - что делать? Тот, кому оно близко,- ответь! Легче было вам, Дантовых девять Атлетических дисков, звенеть. Не разнять меня с жизнью: ей снится Убивать и сейчас же ласкать, Чтобы в уши, в глаза и в глазницы Флорентийская била тоска. Не кладите же мне, не кладите Остроласковый лавр на виски, Лучше сердце мое разорвите Вы на синего звона куски... И когда я усну, отслуживши, Всех живущих прижизненный друг, Он раздастся и глубже и выше - Отклик неба - в остывшую грудь.