Осип Мандельштам. Сочинения
вернуться

Мандельштам Осип Эмильевич
Шрифт:

Октябрь 1932

***

<3> Счастия в Москве отчаяв, Едет в Гатчину Вермель. Он почти что Чаадаев, Но другая в жизни цель. Он похитил из утробы Милой братниной жены... Вы подумайте: кого бы? И на что они нужны? Из племянниковой кожи То-то выйдет переплет! И, как девушку в прихожей, Вермель черта ущипнет.

Октябрь 1932

***

<4> Как поехал Вермель в Дмитров, Шляпу новую купил. Ну не шляпа - прямо митра: Вермель Дмитров удивил. То-то в шляпе он устроил Предкам форменный парад. Шляпа - брешь в советском строе... Без нее он брел назад.

***

<5> Спит безмятежно Юрий Вермель. Август. Бесснежно. Впрочем, апрель. В Дмитрове предок Тризной почтен. А напоследок - В шляпе - мильтон.

***

<6> Вермель в Канте был подкован, То есть был он, так сказать, Безусловно окантован, То есть Канта знал на ять. В сюртуке, при черном банте, Философ был - прямо во! Вермель съел собаку в Канте, Кант, собака, съел его.

***

О. А. Овчинниковой

Не средиземною волной И не вальпургиевой жабой, Я нынче грежу сам не свой Быть арестованною бабой. Увы, на это я готов Заране с выводами всеми, Чтобы видеть вас в любое время Под милицейский звон оков!

1932

***

Какой-то гражданин, наверное попович, Наевшися коммерческих хлебов, – Благодарю,- воскликнул,- Каганович! И был таков. Однако!

<без даты>

***

Однажды из далекого кишлака Пришел дехканин в кооператив, Чтобы купить себе презерватив. Откуда ни возьмись,- мулла-собака, Его нахально вдруг опередив, Купил товар и был таков. Однако!

<без даты>

***

Сулейману Стальскому Там, где край был дик, Там шумит арык, Где шумел арык, Там пасется бык, А где пасся бык, Там поет старик.

<без даты>

***

<А. В. Звенигородскому>

Звенигородский князь в четырнадцатом веке В один присест съел семьдесят блинов, А бедный князь Андрей и ныне нездоров... Нам не уйти от пращуров опеки.

1932

Сонет

Мне вспомнился старинный апокриф - Марию Лев преследовал в пустыне По той простой, по той святой причине, Что был Иосиф долготерпелив. Сей патриарх, немного почудив, Марииной доверился гордыне - Затем, что ей людей не надо ныне, А Лев - дитя - небесной манной жив. А между тем Мария так нежна, Ее любовь так, боже мой, блажна, Ее пустыня так бедна песками, Что с рыжими смешались волосками Янтарные, а кожа - мягче льна - Кривыми оцарапана когтями.

<1933-1934>

***

<М. С. Петровых>

Марья Сергеевна, мне ужасно хочется Увидеть вас старушкой-переводчицей, Неутомимо, с головой трясущейся, К народам СССР влекущейся, И чтобы вы без всякого предстательства Вошли к Шенгели в кабинет издательства И вышли, нагруженная гостинцами - Полурифмованными украинцами.

<1933-1934>

***

Знакомства нашего на склоне Шервинский нас к себе зазвал Послушать, как Эдип в Колоне С Нилендером маршировал.

<1933-1934>

***

Какой-то гражданин, не то чтоб слишком пьяный, Но, может быть, в нетрезвом виде,- Он В квартире у себя установил орган. Инстру'мент заревел. Толпа жильцов в обиде. За управдомом шлют - тот гневом обуян,- И тотчас вызванный им дворник Себастьян Бах! бах!
– машину смял, мошеннику дал в зубы. Не в том беда, что Себастьян - грубьян, А плохо то, что бах какой-то грубый...