Юноша собирался отправиться днём в субботу, а утром планировал помывку. Привычку мыть дом и приводить себя самого в порядок его почивший отец и Элезар приобрели здесь, в земле северян или норманн, как абсолютно всех жителей этих мест без разбора называли в других местах. Обычно после уборки дома в холодное время года люди собирались семьями в помывочных. Фактически в банях*. Иногда с друзьями, что неизменно сопровождалось попойкой. В тёплую же погоду горожане ходили в залив. Не рядом с городом, там было грязновато, но в стороне был неплохой песчаный пляж, где народ играл, купался и общался вволю. Однако с появлением Александра появились и новые традиции. Даже в самую весеннюю жару* он затаскивал желающих в баню. Большие камни, которые раньше нагревали до высокой температуры и поливали водой для создания пара, он заменил на однородные и небольшого размера, примерно с кулак. Такие камни грелись гораздо лучше, не трескались и дольше держали температуру. В парилке становилось невыносимо жарко. Но это всем пришлось по душе. Главным развлечением парней и взрослых мужчин стали беседы, лёжа на деревянных полках рядом с камнями, где был самый жар, о том, чем их лучше поливать и какой пар полезнее. В воду добавляли самые разные травы, лили пиво. А затем голые мужики выскакивали из парильни и мчались нырять в залив, распугивая немногочисленных девиц своими страшными, красными рожами и мужскими причиндалами. Священник пока новый в городе не появился, и пенять на необходимость соблюдения благочестия было особо некому. Кстати, когда Александр увидел, что жители города устраивают такие вот массовые помывки и постирушки, то весьма удивился. «Думал, вы здесь европейцы немытые» — произнёс он на своём малопонятном языке.

*Скорее всё же в саунах, как подтверждают археологические раскопки во многих поселениях по всей Европе, особенно в Шотландии. А ещё они подводили глаза, ухаживали за собой и делали маникюр. В сочетании с кучей украшений образ брутальных воинов тает и всплывает образ красавчиков- хипстеров из сериала «Викинги», как достаточно достоверный.

*Эпоха «климатического оптимума» или «тёплой климатической аномалии» (в зависимости от того, являетесь ли вы сторонником глобального потепления) с 950 по 1250 год. В Дании растили виноград, как и в последние десятилетия XX века, кстати.

Однако сегодня оба мужчины лишь обмылись в деревянном корыте перед дорогой, поливаясь ледяной водой из колодца, да подстригли бороды. Конечно, ещё привели в порядок длинные волосы, красиво расчесав их. Переоделись в дорожную одежду, которую, к счастью, удалось подобрать на Александра, чуть более высокого и не такого широкого в плечах, как Пётр, и принялись грузить пожитки на телегу. Повозку с парой запряжённых лошадей пришлось взять в долг у Световита. Смены одежды и обуви, оружие, кольчуга, сёдла, конечно, провизия, кое-какой скарб на продажу. Габаритное и не очень ценное Элезар раздал родственникам. Но и так груза набралось немало, ведь дорога в итоге должна была быть дальней. Отец рассказывал, что в Святую Землю нужно идти очень долго, возможно путешествие займёт много месяцев. Впрочем, большую часть погруженного собирались продать на торгу Шлезвига.

Элезар признавался себе, что возможно, и не вернётся. По крайней мере, в умирающее Хайтабю. Жителей здесь оставалось всего под две сотни, в основном старики, и с каждым годом людей становилось всё меньше. Город пока держался за счёт прежде всего иноземных торговцев, евреев, арабов и совсем уже небольшого количества язычников, которых не пускали и не терпели в более христианском Шлезвиге, но это явно была агония. Скоро даже рыбацкие деревушки в округе обещали стать более многочисленными. Не зря после смерти отца епископ даже не удосужился прислать ему замену во всё ещё довольно крепкую и являвшуюся единственным каменным строением города церковь.

Путники вышли во двор. Элезар привязал коня к телеге сзади, запрягать в телегу своего высокого, почти ему по плечи коня он посчитал неприемлемым, хотя на самом деле делал это неоднократно. Попытки вести себя кичливо вызывали у спутника улыбку украдкой, которую тот скрывал, чтобы не обидеть чуть более молодого и на самом деле ранимого приятеля.

Драгомир, младший брат Вишенки, забрался в телегу и понукал лошадей. Повозка выкатилась со двора и последовала на Запад, к всё ещё величественной оборонительной насыпи, окружавшей город*. Сейчас дворы стояли просторно, а улица была земляной. Но дедушка Божен рассказывал Элизару, что когда-то дома стояли вплотную друг к другу, имея лишь маленькие участки и огородики, а повсюду были деревянные настилы от грязи. В домах было много богатых людей, внутри города был крупный торг, а в церкви золотые, а не серебряные и медные украшения. Впрочем, у паренька иногда закрадывалась мысль, что Бажен был не из тех, кто в те времена жил в городе, а из тех, кто его окончательно разграбил. Уж очень старик любил описывать и подчёркивать достаток жителей. Хотя, может, и правда скучал по тем временам, когда и сам был молод, силён и благополучен. Но не бедствовал он и сейчас. Сын был привязан к отцу, а являясь владельцем судна и самым богатым жителем города, не позволял тому голодать, как приходилось многим другим жителям. Своей семье он тоже его обижать не позволял, а сварливая жена была неоднократно бита за неуважение к старику. Потому тот был не в пример другим пожилым людям не сварлив и добр к молодёжи. А Элизара он любил и выделял поболее остальных своих внуков. Вот и сейчас он вышел его провожать, хотя тот попрощался со всеми заранее.

*Система укреплений в виде насыпи в 60 с лишним километров и высотой до 6 метров в нынешнем Шлезвиг-Гольштейне создавалась датчанами на протяжении полутысячи лет. А затем использовалась в войнах вплоть до середины XIX века и в основном дожила до наших дней, а в Хайтабю отлично сохранилась, поскольку подновлялась. Рекомендую взглянуть в интернете, а при случае посетить.

– Решил тебя проводить. Прощай, мальчик мой, уж не знаю, свидимся ли более – обнял старик, вышедшего вслед за повозкой со двора Элезара.

– Прощайте, дедушка Бажен – крепко поцеловал парень деда, в этот раз и не думая поправлять и требовать обращения к себе как к взрослому.

– Береги себя, малыш – старик растроганно скривил лицо, не торопясь отпускать парня.

– Обязательно. И с вами мы ещё точно увидимся, дедушка. Ещё будете гонять меня палкой по двору, вот увидите.

Дед беззвучно рассмеялся на немудрёную шутку и лесть и ещё раз притянул паренька к себе, а потом обхватил голову Элезара всё ещё крепкими руками и вгляделся в голубые глаза своими почти серыми.

– Выживи, будь достойным, мальчик! Не опозорь Род! – серьёзно и уже без тени сентиментальности сказал он. Голос его при этом был внушителен.

– Конечно! – сглотнул юноша.

– А ты береги его. Боги не зря тебя сюда послали – старик строго метнул взгляд на Алесандра, наблюдавшего за сценой прощания.

– На всё воля Господа! – не выказывая согласия, но и не возражая, ответил тот.

Старик махнул рукой на него, резко развернулся и побрёл прочь. А оба спутника пошли вдогонку успевшей уже прилично отъехать телеге. Элезар шёл в лёгком обалдении. К чему это было? Что имел в виду старик?