Мало ли. На всякий случай.

Домовой совсем поник, и перед ним стало даже стыдно: видно же, что мой отказ обижает сказочное создание, но…

В печь все равно не хотелось.

— Не бери близко к сердцу, Гостемил Искрыч. Не голодна я.

Он лишь головой покачал горестно.

— Не утешай, матушка. Сам знаю за собой вину!

Матушка!

Матушка!!!

Меня! Девицу двадцати трех лет от роду в самом расцвете сил этот мужичок с ноготок “матушкой” зовет. Внутри мговенно зазудело чисто женское “дайте мне немедленно зеркало!” — убедиться, что годков не прибавилось, нос не отрос, и еще чего не.

Нос я на всякий случай пощупала, ничего подозрительного на нем не обнаружила, и снова огляделась по сторонам, однако с зеркалами в избе была явная напряженка.

— Я, Гостемил Искрыч, прогуляюсь пойду, подышу значит, свежим воздухом, аппетит авось нагуляю…

Выскользнула из-за стола и бочком-бочком вдоль стеночки на улицу, совершенно забыв, что там бушует гроза.

Гроза бушевать тоже забыла.

Я несколько мгновений глазела на яснейшее, прозрачнейшее небо пронзительной синевы, поморгала и, тряхнув головой, двинулась на осмотр владений.

Хотя какие владения?

Не владения то мне!

Никакая я не “хозяйка”! Я домой хочу!

Отчаянно крутя головой я сделала несколько шагов по утоптанному двору. Огромный лохматый пес продолжал недвижимо, молча и очень недобро наблюдать за мной из своей будки. Его я на всякий случай обошла по широкой дуге. Во-первых, нормальные собаки так себя не ведут. Им на чужачку полагается рычать, гавкать и совершать прочие устрашающие действия. Во-вторых, больно цепь, на которую пес был посажен, была толста.

Дойдя до ворот и калитки, откинула деревянную щеколду и высунула любопытный нос за ограждение.

За ограждением от ворот вилась поросшая травой дорога и густой темный лес, который так и хотелось назвать не пойми откуда напрашивающимя словом — дремучий.

По позвоночнику пробежала нервная дрожь, я захлопнула калитку и накинула щеколду обратно, на всякий случай еще и постучала по ней сверху, убеждаясь, что она плотно вошла в паз.

Со внешним миром пока знакомиться погодим!

Обернулась и прежде, чем отправиться дальше гулять по двору, окинула взглядом избу, надеясь, что не обнаружу вдруг курьих ножек.

Не обнаружила.

Изба как изба. Правда тоже украшена черепами.

Стоило мне встретиться взглядом с провалами черных глазниц, как те вдруг вспыхнули ослепительно красным.

Я вздрогнула и потеряла сознание.

Я спала и видела сон.

Вокруг снова был мой мир — привычный, родной, любимый мир. Только почему-то сейчас он казался мне серым. Тоскливо-безрадостным.

А я словно разделилась надвое: одна я, та, что смотрела на него сейчас силой своего колдовства, так и считала.

А другая я, та, что была мне привычна, знала, что это не так, что бульвар, залитый солнцем, утопает в яркой зелени, лавки, стоящие в тени, окрашены в приятный терракотовый тон, а на девушке идущей со стороны набережной, синие джинсы и голубая рубашка.

Мои джинсы.

Моя рубашка.

Я смотрела на себя, идущую мне навстречу.

...со стороны я оказалась непривычной — в зеркале я привыкла видеть себя красивее. Даже не красивее — милее. А так — черты лица резковаты, взгляд вроде бы рассеянный, спокойный, но жесткий…

Темные, густые волосы цвета мореного дуба собраны в косу. “Коротковата!” — каркнуло что-то внутри.

Голубая рубашка облегает вполне приятные округлости, любимые джинсы удачно сидят на стройных бедрах…

“Тощевата!”

Я разозлилась — и я прошла мимо. Я проводила себя взглядом — и я подобралась. И словно что-то внутри себя отпустила. И тут же ощутила, какое оно огромное, могучее и необоримое(?). Чары, что выплетались мной с болью, с любовью, с душевной мукой, с отчаянной надеждой, равзорачивались медленно, но неостановимо.

Всё. С выбранного пути уж не свернуть…

Меня вышибло из этого мира, только крылья успела расправить, чтобы смягчить рывок…

Крылья? Рывок?..

Но сон уже катился дальше — как убежавший от бабушки Колобок.

Колобок-Колобок, что ж тебе дома не сиделось?

А потому что есть время сидеть в родительской избе на окошке — а есть время взрослеть, своей дорогой идти.

Так у Колобка не очень хорошо вышло!

Так он поспешил — а ты засиделась!

Я не хотела, мне не нравилось, чем закончилась сказка для Колобка — только зрело, зрело в душе странное чувство, что моего желания никто не спросит. И что назад мне уж не воротиться...