— Девочки-лошадки, да? — уточнила Афина безэмоционально. — Те самые, на которые ты платьев уже насочинял?

— Ну да! Я же говорю!.. Я ему — как ты смеешь! А он: только такой придурок, как ты, по ним фанатеет… Это родному-то отцу! Видно, решил мне доказать, что он круче!..

Афина молча взяла телефонную трубку.

— Ну, правда, потом я погорячился, — заторопился Пантелеймон. — Попугать его захотел. Сказал, что в детдом сдам… Ну, меня так самого в детстве папаня воспитывал, когда я ножницами мамино парадное платье изрезал, я-то помню, как я испугался тогда! Правда, помельче был. Плакал, умолял не отдавать… Кто ж знал, что Кирилл так воспримет! Он же постарше, должен понимать, что это так просто вот не делается!

— Ты хоть замечаешь, что противоречишь себе? — приподняла брови Афина. — Если Кирилл должен был понять, что угроза пустая, зачем ты вообще такое ему сказал?

— Ну… Я как-то… — Пантелеймон всхлипнул. — Афиночка, ну прости меня! Ну… Ты же знаешь, мы с Кириллом похожи! Вспыльчивые оба! Тут как-то…

— Я знаю, что Кирилл на тебя жаловался, — холодно сказала Афина. — Давно. А я не приняла всерьез. Думала, вам просто надо время, чтобы узнать друг друга получше… А теперь думаю другое: а почему это время понадобилось? Ты вообще ему отцом был все эти годы?

— Милая, да что?!..

— Да ничего особенного, — мрачно продолжила она. — В полицию пока звонить не буду. Позвоню своему знакомому из Службы, если он сочтет нужным, допросит тебя. Но не сегодня. Завтра. А пока поехала в общежитие. Видеть тебя не могу.

Растерянно Пантелеймон проводил жену в прихожую, где она вновь обулась и вновь взяла недавно брошенную на пол сумку с книжкой и сменным бельем. В голове у него шумело, он чувствовал себя выбитым из колеи. Поведение Афины полностью исключало возможность сбросить напряжение, закатив красивый, драматический скандал в роли невинно оскорбленной жертвы — а что еще делать в такой ситуации, он просто не представлял.

— Ты… Насовсем?

— Нет, — сказала Афина так же буднично. — Завтра вернусь.

— Тогда… — он прочистил горло. — Мне уйти?..

— Не стоит. На развод я подавать не буду. Если Кирилл узнает… У него и так стресс, шаг влево, шаг вправо — смерть. А тут еще родители из-за него разошлись. Это ему ни к чему. Но за тебя я, конечно, решать не могу.

— Да я! — Пантелеймон прижал руки к груди. — Я докажу тебе!..

— Но имей в виду, — тут голос Афины стал совсем ледяным, — что день, когда Кирилл погибнет, станет последним, когда ты сможешь жить под моей крышей.

Хлопок двери, когда она вышла, прозвучал в тишине квартиры, как щелчок взведенного курка.

— Мать вашу…

Пантелеймон Ураганов спрятал лицо в ладонях и длинно, затейливо выматерился. Потом расхохотался. Потом заплакал. Потом долго мочил лицо и голову под краном в туалете.

Наконец он зашел в свой «рабочий кабинет», взял сумку с портновскими инструментами, взял осенний плащ — такой же стильный, как у сына, и тоже собственной работы — и вышел из окончательно опустевшей квартиры. Ключ от ателье у него был, сторожбизнес-центра его знал… В прежние времена, до того, как Пантелеймон потерял надежду всерьез продвинуться, он частенько работал по ночам.

«А что мне еще остается делать?» — лихорадочно бормотал он, спускаясь по лестнице, как будто пытался убедить себя. — Я все-таки мужчина… Я отец'.

Выходило не очень убедительно.

— Ну, я того… Там, понимаешь, такая жесть… А оно потом само типа, ну, того… Короче, не знаю…

Вот так изъяснялся Фитиль, на которого я было понадеялся — и это я еще исключил длинные мычащие паузы и непонятную бурную жестикуляцию! Действительно, чудно, за неимением других цензурных эпитетов. Косноязычие в терминальной фазе.

Я даже заподозрил, что у парня какие-то органические поражения мозга, а потом — что он в самом деле происходит из средневековых крестьян. Правда, для этого слишком уж современный у него был сленг. А вот на мысль о первом наводили какие-то дерганые движения и не задумчивый, как мне сначала показалось, а прямо остекленевший взгляд.

В общем, было ясно, что искомой информации я от мальчишки не получу. Ну разве что факт в копилочку базы данных о детях-волшебников: Проклятие, оказывается, в самом деле не смотрит на интеллект. Вот до такой вот степени.

Однако на один вопрос я все-таки дождался от него четкого ответа.

— Кто здесь был дольше всего? Из присутствующих?

— Ну, это, понимаешь… Там, в смысле… Если так посмотреть…

— Вот кто был тут из ребят, когда ты впервые сюда прилетел? — пришлось переформулировать. — Из тех, кто сейчас здесь?

Взгляд Фитиля впервые сконцентрировался на мне, и он неожиданно четко сказал:

— Стеша.

— А кроме нее?

— Ну, там, типа… У кого лук со стрелами… И такой еще… Рыжий…