Эха не услышал, значит, места тут немного. Хм, а может быть…

Я мысленно потянулся к Ветрогону и — вуаля! — на кончике глефы вспыхнул маленький синий огонек. Ага, вот и проблема «не чем приготовить козла» решилась: я сразу понял, что огонек можно сделать не только ярким, но и горячим. Это, конечно, не боевая огненная магия, но некий базовый набор, сообщаемый всем детям-волшебникам.

Стало видно, что пещера в самом деле очень мала, просто глубокая выемка в скале, площадью примерно как однушка или двушка. Никаких ответвлений, проходов, туннелей или боковых коридоров. Отлично, значит, можно не волноваться, что на меня из этого бокового коридора что-то вылезет.

А вот как быть уверенным, что скала на меня ночью не обрушится?

И тут же понял: не обрушится. Откуда-то я знал это совершенно точно, не на уровне «авось, обойдется!», а на уровне «посмотрел отчет геологов по данному району». Но разбираться, откуда пришло это знание, я уже не мог: навалилась дикая, просто невероятная усталость. Все-таки день был очень длинный.

Последним усилием я вызвал мощный воздушный поток на уровне земли — во все стороны сразу. Мелкие обломки камня и крошка, которыми был усыпан пол, разлетелись в разные стороны, застучав о стены. У моих же ног очистился пятачок довольно ровного базальта. Нет, не засну: ведь ни одеяла, ни подушки, ничего. Да и голод не даст. Ну, хоть полежу…

С этими мыслями я улегся, положил рядом глефу — и немедленно отрубился, как выключили.

[1] Речь идет о народе блаженных из поэмы Гомера «Одиссея»: поедая лотос, они забывали свои тревоги и жили вполне растительной жизнью.

[2] Автор Э. Успенский

Проснулся я сразу, очень внезапно. Как будто и не спал вовсе, а просто закрыл глаза и сразу же открыл. Только мое моргание длилось часов семь как минимум: в пещеру уже проникал тусклый сероватый свет — снаружи настал день. М-да, ну и вырубило меня… Вроде ничего особенно тяжелого не делал (хотя кто знает, сколько сил требует воздушная магия?), но нервяка схватил изрядно.

Событие вчерашнего дня виделись ярко, объемно, будто и в самом деле прошло всего пять минут и мозг толком не успел разложить их по полочкам. В принципе, логично: нужно ведь полный слом всех жизненных планов и позиций проанализировать и как-то с новой реальностью свыкнуться, не хухры-мухры!

Я вскочил — без подготовки, без долгого потягивания. Организм ощущался бодрым, налитым энергией до краев. Даже по сравнению с прежним детским самочувствием — а я, несмотря на худосочность, парнем был здоровым и энергичным — прибавилось процентов сто, а то и все двести. Вероятно, эффект инициации, не то я бы сейчас наоборот от вчерашних слоновьих доз адреналина еле отходил, как с похмелья. А что с моей спиной и шеей творилось бы после ночевки на голых камнях, даже думать не хочется!

Ну, раз так… Что я там вчера хотел сделать, поохотиться?

После пробуждения голод отступил — бывает такой эффект, если хорошо выспаться. Но я понимал, что это ненадолго. Как бы магия ни укрепляла детский организм, юные волшебники все равно оставались людьми со всеми человеческими потребностями. Ну, по крайней мере, я — точно оставался! И эти естественные потребности как раз потребовали выхода.

Выбравшись из пещеры, я окинул взглядом склон горы, на которую меня занесло. Если внутри пещеры свет, пробившийся через щель, казался серым, словно сумеречным, то снаружи царил яркий день — рассвело уж давненько. Судя по солнцу, часов десять утра. Нифига себе я разоспался!

В остальном нормальный горный осенний пейзаж: значительно холоднее, чем в долинах. Уже предзимье, скоро снег пойдет: трава пожухшая, кусты голые, с редкими листьями. Деревьев рядом вообще не видать, только ниже по склону курчавится сосновый лес. Но дышится легко, да и по всему чувствуется, что до трех тысяч метров я вчера ночью не добрался. Небо чистое, бирюзово-синее, снеговые шапки далеких высоких пиков ярко сверкают.

Красивая картина, объективно говоря, но я слишком долго прожил в этом мире, чтобы воспринимать горы как эстетический объект. Тут складки земной коры несут угрозу — вот уже много сотен лет. Их не рисуют на картинах (разве что в качестве задника для чего-нибудь устрашающего), сюда не ходят ради походов и пикников (кроме совсем отбитых экстремалов, кому жизнь не дорога), на здешних пастбищах не пасут стада, на здешних лугах не ставят ульи ради целебного меда. А все из-за Тварей, которые прорываются именно в горных местностях, там, где мировая материя особенно истончается.

Но так было не всегда. Согласно легендам и достоверным письменным источникам, когда-то здешним миром правили маги. Обычные люди при них играли роль бедных податных крестьян и расходного материала в бесконечных магических войнах. А воевали маги много и со вкусом.

Как получить не ситуативное, а постоянное превосходство? Да ясно, как. Грубая сила — самый простой путь. Волшебники начали набирать больше учеников, чтобы иметь преимущество над противниками. Привело это только к тому, что среди аколитов все чаще находились желающие самостоятельно попробовать себя во всеобщем махаче, и далеко не всегда на стороне наставника! Тогда маги наконец задумались: где источник их могущества? И, разумеется, как зачерпнуть побольше, чтобы вложить в собственные заклинания как можно больше энергии, не прибегая к помощи других людей!

Оказалось, что необходимая энергия поступает из Междумирья, переливаясь через Кромку, границу мира. Соответственно, чтобы получить больше, надо эту кромку проколоть. И все бы хорошо, черпай не хочу, — вот только кроме энергии за Кромкой оказалась своя жизнь. Целая экосистема из хищников, жрущих друг друга. По всем законам физики и биологии твари уже давно должны были взаимно ликвидироваться, но по неким причинам — не сразу прояснившимся — этого не произошло.

Объяснение нашлось, как только количество проколов Кромки превысило критический порог, и граница мира стала достаточно мягкой для проникновения. Хищники, почувствовавшие изобилие добычи, повалили через нее валом! Не как сейчас: около сотни особей за месяц по всей планете. А прямо лавиной, без остановки, вдоль всех горных областей, которых на этой планете не меньше, чем на Земле! Натуральный апокалипсис случился, если судить по сохранившимся рассказам очевидцев.