В итоге Ахнимид так и не смог принять решение и просто сказал, чтобы Колизей и дальше держали закрытым. Даже год спустя (в таком возрасте этот срок напоминает целую вечность) всё, что касалось Маргариты, ставило его в тупик.

То и дело она мелькала у него перед глазами, не позволяя сосредоточиться на чтении и решении государственных вопросов. Вот и теперь, когда Ахнимид вернулся из тронного зала в свои покои, чтобы перевести дыхание и подготовиться ко второй половине дня, тоже наполненной всевозможными царскими делами, он, присев на кресло возле балкона, невольно задумался о девушке с молочной кожей и сверкающей улыбкой.

— Интересно, где она сейчас? — вздохнул мальчик, разглядывая пространный город.

— Я тут.

— А?!

В следующую секунду на балкон запрыгнула фигура в красной жилетке, стянула маску, поправила карамельного цвета волосы, которые упали ей на лицо, и улыбнулась ошарашенному Ахнимиду:

— Приветик!

— Давно не виделись, — сказала Маргарита.

— Что… — У Ахнимида пересохло в горле. Он с трудом проговорил: — Ч-что ты здесь делаешь?

— Проездом, — улыбнулась девушка.

Юноша сглотнул. От царственной ауры, которая немногим ранее окружала его в тронном зале, не осталось и следа. Снова он превратился в неуверенного мальчика, который не в состоянии выговорить ни единого связанного предложения, настолько потрясающей была его встреча с «ней».

Последний раз они виделись почти целый год назад, и хотя всё это время Ахнимид старался посвятить тому, чтобы стать достойным правителем своего царства и наследником своей династии, не проходило ни дня без того, чтобы мысли его не обращались к девушке с молочной кожей и сверкающей улыбкой.

Вот и теперь, придя в себя, он всё равно не смог усмирить своё гремящее сердце — и немудрено, ведь вовсе не удивление, но другое чувство теперь задавало ему свои ритмы.

— Нельзя, нельзя, чтобы тебя видели, — проговорил он испуганным голосом, стараясь взять себя в руки.

— Знаю. Поэтому я прихватила маскировку, — сказала Маргарита, демонстративно приподнимая свою маску. — Ну-с, — протянула девушка, присаживаясь на кресло возле балкона, на котором недавно сидел он сам. — Начинай.

— Ч-что начинать? — растерялся Ахнимид.

— Доклад! Я оставила тебя своим регентом, помнишь? Рассказывай, как живёт мой город в отсутствии своей императрицы, — с наигранным высокомерием потребовала девушка и сложила руки.

Ахнимид почувствовал, как у него задёргался правый глаз. На секунду у него мелькнула мысль воскликнуть, что это он был царём Аль-рука, но затем, вспоминая печальный и незабываемый опыт их самой первой встречи, напомнил себе, что главное достоинство настоящего царя — это терпение, и приступил к рассказу.

Он поведал девушке про тяжкий период в самом начале, когда священному городу, потерявшему рабскую силу, пришлось в срочном порядке перестроить свою экономику (один из министров даже предлагал обратить в рабство низшие сословия, за что Ахнимид опустил его до тех самых сословий); про военные стычки, которые происходили с и между восставшими, которые мешали Аль-руку восстановить старинные границы своего царства, и так далее. В те времена Восток напоминал влажную глину, которая постоянно меняла очертания, отчего царскому картографу приходилось работать не покладая рук.

Рассказал Ахнимид и о том, что было после, когда глина стала постепенно затвердевать в лучах палящего восточного солнца. Как им пришлось вести напряжённые дипломатические игры, чтобы не позволить восставшим собраться в коалицию, как моря заполонили пираты, а дороги — разбойники, и каждая пядь плодородной земли или шахта превращалась в точку преткновения, за которую могла вспыхнуть полноценная война.

Наконец он пересказал содержимое последних советов и хрупкий баланс, который в итоге сформировался на Восточном побережье. С недавних пор на него старательно пытались повлиять внешние силы — Федерация, которая стремилась заполучить себе верных вассалов и ресурсный придаток на континенте, Свободный Альянс, который искал союзников, и, разумеется, Доминион Таргор, который пытался не позволить ему этого сделать.

Не забыл Ахнимид упомянуть и про наследие самой Маргариты. Некоторые цари откровенно называли себя её вассалами. У девушки появился собственный культ — «Воинство Белой Фурии». Его последователи считали, что именно она должна стать верховной императрицей Востока — или даже всего мира.

Маргарита внимательно слушала его рассказ, закрыв глаза. В один момент Ахнимид даже воодушевился и стал перечислять ей свои достижения. Он прекрасно понимал, что пустая гордость — вещь совершенно бессмысленная, однако ничего не мог с собой поделать, ибо желание похвалиться перед красивой девушкой представляет собой саму жизнь для молодого человека.