Шрифт:
— Должно быть, вы сравнивали с почерком из его старых заключений, — подметил я. — Рекомендую заметить, что у Антона Генриховича одна рука. Ему было сложно писать…
— Я сравнивал с новыми записями, которые он предоставил нам буквально час назад. Сухоруков — левша. И почерк в записке сильно отличается от того, что было предоставлено в записке.
Левша? Я взглянул на патологоанатома и увидел самодовольный блеск в его глазах.
Он всё это подстроил… Он написал записку до того, как отрезал себе руку. Сухоруков написал её правой, чтобы запутать и меня, и следствие. Проклятье… И ведь я уже никак не смогу доказать обратное!
— Ваша честь, — послышался голос художника Шацкого. — Вынужден к вам обратиться.
Я уж думал, что он не появится. Сложно было найти его среди присутствующих в зале.
— Запрещаю, — перебил его Устинов. — Вы не входите в число официальных свидетелей.
— Однако я им являюсь, — не согласился Шацкий. — И я готов дать магическую клятву.
И эта фраза изменила всё. Весь зал затих. Даже Устинов замолчал, прислушавшись к художнику. Похоже, магическая клятва много значила в местной судебной системе. Вопрос только в том, почему ей никто не воспользовался сразу?
— Господин Шацкий, вы осознаёте, что, дав магическую клятву, вы умрёте, если хотя бы чуть-чуть отклонитесь от правды? — спросил судья Устинов.
— Да, ваша честь. Осознаю, — кивнул он.
— И вы осознаёте, что магическая клятва является правом любого гражданина, но не может считаться обязанностью? — уточнил Устинов.
— Осознаю, ваша честь, — кивнул Шацкий.
— Тогда я тоже дам магическую клятву вместе с господином Шацким, — произнёс я. — И если мы солжём, то примем смерть вместе.
И в этот момент лицо Сухорукова помрачнело.
Рискованный шаг, но я готов поставить на кон всё!
Глава 4
Наше с Шацким заявление полностью переломило ход судебного процесса. Если поначалу судья Устинов полагал, что я лишь показываю дерзость и пытаюсь обмануть окружающих, чтобы обрести свободу, теперь, судя по его взгляду, у него зародились сомнения.
Почему бы просто было не показать свой источник? Всё просто: лекарские чаши видят только сами лекари, у остальных магов — магические ядра. А чтобы проверить их нужен специалист из большого города, который никогда не поедет в такую глушь.
— Самоубийцы! — усмехнулся Сухоруков. — Как изувеченный патологоанатом, я бы порекомендовал отказать им в этом решении. Мне же потом придётся вскрывать их трупы, а я ещё не успел восстановиться после ранения.
— Нет, Антон Генрихович, — помотал головой Устинов, — это их право. Если они готовы умереть за свою правду, то по законам Российской Империи я не могу им в этом отказать.
Анатолий Шацкий поравнялся со мной и шёпотом произнёс:
— Мне придётся рассказать всё, понимаешь?
— На это я и рассчитываю, — дал ответ я.
Художник шумно выдохнул, стараясь справиться с напряжением, и прошёл к судье. Я прекрасно понимал, что он имеет в виду. Он не может утаить всех деталей события, которому он стал свидетелем. А там не только Сухоруков отличился своими неординарными способностями.
Я ведь превращался в упыря в этой битве. Шацкий точно видел мою руку. И если он не расскажет об этом судье, то точно умрёт.
Хотя я не знаю, как работает магическая клятва. Имеет смысл сначала посмотреть, как ею пользуется художник, а после повторить за ним эти действия.
Я краем глаза взглянул на Кораблёва и остальных лекарей. Иван Сергеевич был в замешательстве. Похоже, старик совсем запутался в происходящем.
Да и Сухоруков уже начал суетиться. Никто даже предположить не мог, что мы решимся воспользоваться этой клятвой. Видимо, её дают очень редко. И это неспроста. Похоже, что условия этого магического ритуала крайне жёсткие и погибнуть может даже человек, который говорит правду. Если вдруг он обронит неточность или умолчит о чём-то.
Шацкий преклонил колено перед судьёй, положил руку на грудь и произнёс:
— Я, Анатолий Васильевич Шацкий, пользуясь своим законным правом, даю магическую клятву, что буду свидетельствовать правду и только правду и не утаю ничего. Делаю это добровольно, и в случае, если клятва будет мною нарушена, мои магические ядра будут разорваны, а я встречу смерть.
— Клятва принимается, Анатолий Васильевич, — кивнул судья. — А теперь расскажите нам, что вам известно об инциденте с Мечниковым и Сухоруковым.
Я заметил, как сильно Шацкий вспотел. После прочтения клятвы не было каких-либо магических вспышек или других признаков сотворения заклятья. Но атмосфера в зале определённо изменилась. Прямо сейчас художник сильно рисковал своей жизнью.