А потому в этот мой визит к Сивальду я собирался-таки докопаться до правды. И он, похоже, это тоже уже знал. Тем не менее, похоже, это не значило, что он собирался активно сотрудничать.

— Вы уже отдали Катриону жемчужину, — резко похолодевшим тоном произнёс он, усаживаясь напротив меня с чашкой чая. Думаю, вы и сами понимаете, насколько это осложняет наш изначальный план. Я знал, что вероятность это будет велика, но надеялся, что вы хотя бы вспомните о нас, прежде чем нести ему жемчужину. Какой смысл мне теперь помогать вам, когда очевидно, что вы не собираетесь исполнять свою часть обещания?

— Честно говоря, — спускать ему с рук подобную интонацию я не собирался. — Я изначально не верил в то, что вам хоть что-то удастся. Может быть кого-то другого вам и удалось бы убить, пропитав сокровища каким-нибудь особым ядом. Но Катрион — воплощение Закона перерождения. Перерождения, я скажу это ещё раз. Он уже создал собственного клона, и не проекцию Закона, а полноценную личность, со своими собственными Сущностями. Реально думаешь, что существует способ отравить такого, как он, не обладая сравнимой с ним силой?

— Тогда почему вы продолжали приходить ко мне, раз не верили в наш успех?

— Потому что у тебя могла быть полезная информация, — я не собирался играть в сопереживание. С Сивальдом и его тремя подельниками меня ничего не связывало, и относиться к ним с сочувствием лишь потому, что они были борцами против режима было глупо. — И сейчас ничего не изменилось.

— Наглости вам не занимать, — хмыкнул Сивальд.

— Без этой наглости я бы давно был мёртв. Да и не тебе осуждать меня за умалчивание истины. Ты ведь пригласил меня тогда в ваш подпольный кружок только для того, чтобы мы поцапались с Пайтом, он на нас донёс и таким образом я убедился в лояльности вас четверых. А потом сто с хвостиком лет молчал как партизан, отказываясь раскрывать обещанную информацию. Я не настаивал, так как у меня было время. Сейчас я узнал, что времени у меня куда меньше, чем я думал. И мне нужна информация. Так что либо говори, либо я пойду к Эргалу. Не чтобы отомстить, а чтобы окончательно разорвать эту бесполезную, длящуюся сто двадцать лет связь.

— Хорошо, я расскажу, — немного помолчав, ответил Майигу. — Но, с вашего позволения, начну немного издалека. О том, почему на самом деле я решил, что Катрион должен умереть.

Я приподнял бровь.

— Разве не ради мести за разрушение твоего родного мира?

— Это — скажем так, «официальная версия». То, что должно быть видно другим, то, что объединило меня с Абраксом, Шайшей и Умали. Но истинная причина иная. Как минимум мой родной мир, Каменная Клеть, был захвачен Катрионом спустя почти тысячу лет после того, как я ушёл оттуда, и мне было совершенно не жаль тех, кто там остался. Так что, в отличие от остальных, личных претензий к Катриону у меня нет.

— Тогда я не понимаю.

— Моя Сущность судьбы имеет множество условий. И одно из них заключается в том, что, чем масштабнее событие, чем на большее количество вещей и судеб оно повлияет, тем сложнее предсказать его вероятность. Узнать, что вы придёте сегодня в три часа тридцать четыре минуты, и заварить к вашему приходу чай, для меня проще простого. Но предсказывать войны, катаклизмы, глобальные конфликты и прочее подобное мне очень сложно.

— Странно, — хмыкнул я. — Мне всегда казалось, что судьба работает ровно наоборот. Ведь что-то больше всегда видно лучше, чем что-то маленькое.

— В моём случае не так, — покачал головой Сивальд, видимо, решив, что я обойдусь без деталей. — И однажды, много тысяч лет назад, я увидел в своём видении, что Катрион уничтожит шанс Содружества на спасение. Не спрашивайте. До сих пор это — всё, что я вижу. Я не знаю, от чего нужно будет спасать Содружество, ни то, в чём будет заключаться этот шанс, ни то, каким образом он его уничтожит. И хуже всего то, что с каждым годом вероятность этого становится всё выше, причём в последние годы растёт всё стремительнее. На данный момент она уже достигла девяноста процентов.

— И ты решил спасти всё Содружество, убив Катриона?

— Да.

— Благородно. Но туманного предсказания, тем более ничем не подтверждённого, мне недостаточно, чтобы поверить тебе и вступить в клуб заговорщиков. Почему ты вообще решил со мной тогда связаться? Я тоже как-то фигурирую в том пророчестве?

— Не совсем, — покачал головой Сивальд. — Вы правда появились в моём предсказании, однако в другом. Вернее, в двух. В первом я увидел, что вы будете тем, кто достанет для Катриона то, что он давно жаждет. А во втором — что вы станете настолько сильным, что даже Катрион будет вас опасаться. Сложив эти два пророчества, я пришёл к выводу, что обратиться к вам за помощью будет лучшей идеей.

— И ты увидел меня в пророчестве многотысячелетней давности?

— Такова судьба. Ваше появление в Единстве было почти неизбежно, хотя существовал шанс примерно в восемь процентов, что какое-то из выпавших на вашу долю испытаний окажется для вас непосильным и вы погибнете. Но я всегда предпочитаю ориентироваться на большую вероятность.

— И большая вероятность сейчас — это уничтожение Катрионом надежды Содружества?

— Именно. Послушайте, Тим. Я понимаю, что поверить мне сложно, и тем более сложно довериться. Мы никто друг другу, как были сто двадцать лет назад, так остались и сейчас. Но невозможно спорить с судьбой. И хотя я зол на вас за то, что вы отдали жемчужину Катриону, из-за чего вероятность предсказания о катастрофе резко подскочила на семь с половиной процентов, я также понимаю, что больше никому не могу довериться в этом вопросе. Так что давайте повторим прошлую договорённость. Я расскажу вам то, что знаю о золотом роге радужного мотылька, а вы, когда добудете его, с большей серьёзностью отнесётесь к необходимости отдавать его Катриону. Я знаю, что вы сумеете добыть его и без меня. Даже не столько из-за пророчества, сколько из-за того, что я уже про вас знаю. Но всё расскажу, чтобы ещё раз попытаться убедить вас в моей искренности и серьёзности моих опасений. И, отвечая на ваш вопрос: да, у меня есть способ отравить даже Катриона. Не просто так я готовился к этому больше пятнадцати тысяч лет.