— Это что — кастрюлька? — заинтересовался Чумасов. — Может я возьму?

— Кастрюлька-говнюлька,- заржал Дядька. — Это сральник! Не жили красиво — нехрен и начинать, Чума! Или ты так презрение к материальному благосостоянию хочешь выказать? Типа, срал я на ваше золото!

— Ничего ты не понимаешь, — Чумасов взял у меня из рук ночной горшок.- Удобная штука. И ценная! Крышка, кстати, в комплекте? Или как вторая вещь?

— Я что — кхазад? — показушно оскорбился я. — Бери крышку! Мое рыцарское слово твердое: любую одну вещь! Только пожалуйста — прежде чем везти домой покажите Иеремии Михайловичу или Христофору, чтобы какую магическую заразу с собой не притащить…

Честно говоря, такая моя щедрость все-таки была вызвана отчасти и легким шоком — он таки меня настиг. Двенадцать сундуков с золотыми и серебряными монетами и слитками, драгоценной утварью и украшениями — это, конечно… Януш Радзивилл подготовился к шведскому аншлюсу земель бывшего Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского всерьез — пожалуй, целую армию мог бы нанять! Одними мертвяками многого не навоюешь…

— Ну что — потащили? — поинтересовался Шеш-Беш, который себе выбрал толстенную золотую цепь, и тут же надел ее на шею.

С такой цепью, каждый месяц отковыривая по звену, можно как сыр в масле лет пять кататься… Если в одиночку, конечно. Если семья, дети — там совсем другая история…

— Потащили…

Это звучало так просто. На самом деле — сундуки оказались ужасно тяжелые. Золото вообще — очень тяжелый металл, а там кроме золота чего только не было! Чтобы как-то двигаться с грузом, мы подводили под каждый из сундуков по очереди по три стропы, хватались вшестером и перли наверх.

Дух Лисовского указывал нам путь, размахивая спрятанными в саван руками и создавая неяркую мистическую подсветку. Она, на самом деле, и нафиг была не нужна — налобные фонарики работали, но бывший повстанец хотел чувствовать себя нужным.

Когда мы вытащили из цокольного этажа первый сундук, мигом протрезвевший Котофей сказал:

— Я и раньше с таким хозяином счастливый был, а теперь вдвое счастливей буду…

На втором сундуке он предположил:

— А давайте племенных коров из Германии закажем? Может быть сто? Или двести? И рыбами будем торговать, красивыми?

На третьем сундуке у него задергался глаз. Когда мы вытащили все двенадцать, обливаясь потом и матеря все материальные ценности в мире, он залез на шкаф и начал шипеть. И шипел до тех пор, пока не прибежал Комиссаров и не накинул на котяру одеяло.

— Теперь мы все тут друг друга убивя-а-а-у! — рыдал кот из-под одеяла. — Проклятое золотиш-ш-ш-шко! Все захотят забрать его себе и начнут убивя-а-а-у!

— Это с какого перепуга? — совершенно спокойно поинтересовался Мельник.

— Мяу? — высунул голову Табачников. — Это… Ну… Богатство же!

— Погоди, — погрозил пальцем Олежа. — Вот ты, кошачья морда, ты нас убивяу вот это вот собираешься? Когти там точишь, небось, или крысиный яд в чай подсыпать норовишь?

— Яа-а-а-а? — возмущению Котофея не было предела. — Я домяуправитель! У меня оклад, полный пансион, соцпакет и премиальные! И вообще — я идейный! Сделаем Горынь снова великой!

Я чуть не подавился от такого лозунга, но промолчал — мне было интересно все это послушать. Пожалуй, обратись я в имаго — справился бы со всеми сослуживцами, буде они соберутся предать и реально забрать себе драгметаллы. А вот с некромантом и Вишневецким — это вряд ли. Страшные дяди.

— Ну! — пожал плечами Мельник. — И мы так. Не про то, что снова великой, а про то, что есть уговор! Вот — у меня, например, ожерелье из рубинов. Я на транспортную компанию его пущу, тут куча денег получится. Закупим новые колесные тягачи, я на это потрачусь… Пацаны тоже свою долю внесут, уверен. И придем мы к Пепеляеву не с протянутой рукой, а вполне себе солидной конторой. ЗАО «Транспортная компания "Зеро»! Долгосрочная перспектива, друг мой мохнатый — она куда как важнее чем сиюминутная прибыль, которую мы не в силах проглотить…

— Да? — снова высунулся Табачников из-под одеяла.

— Балда ты, Табачников, — пояснил Комиссаров. — Наш хозяин — рыцарь и аристократ. Ежели он в банк хоть мильен мильенов принесет — никто не удивится. А если вот например Олежа — то фискалы его живьем жрать станут. Ровно в тот момент, как золото и камешки к оценщику попадут.

— Уже попало! — сказал Вишневецкий, появляясь как будто из воздуха и выхватывая у Чумасова из рук ночной горшок. Он открыл крышку и, с интересом заглянул внутрь. — Христя, ты только посмотри какая штуковина! Это что же — фикусы растить? А зачем тогда крышка? И ручка?

— Ярэма… — вздохнул старый некромант в теле молодого. — Фикусы, конечно, в нем растить можно. Но в мое время это использовали по-другому…

— А Христя — это разве не женское имя? — поинтересовался Дядька в воздух.

Однако, с появлением умопомрачительного богатства, легкая и непринуждённая атмосфера в Горыни в целом и осталось таковой.

* * *

А вот в кулуарах власти все обстояло совсем иначе. Шагая по коридорам Вышемирской управы я наблюдал признаки общей нервозности и перманентного цейтнота. Бабоньки из экономического и юридического отдела носились как наскипидаренные, какая-то ярко накрашенная пигалица в ультракороткой юбке вылетела из кабинета Зборовского — вся красная, с шалыми глазами. Из папки, которую она прижимала к груди, во все стороны летели бумаги.