Так и с такими мыслями я вместе с остальными нашими путешественниками неотвратимо приближалась к дому… Всё было так. Покуда с козел, вспугнув и мысли и уже почти ночную луговую тишину не закричал вдруг Дир:

– Пожар… Пожар! Я вижу за холмами справа зарево! Смотрите! И что так полыхает? Так горит?

Геройство по дороге…

« Я тебя поняла. А ты?»

Т. Тьяди-Дюран «Хроники Буйных лугов»

Вночи без мощных ночных фонарей, сияющих в переливах витрин и ксеноновых фар всё как-то смотрится по-другому. И зарево это, домахнувшее до бездонных черных небес, освещало дома, заборы и долговязые уличные деревья до мельчайших деталей. Так же великолепно видны были и лица селян, стоящих поодаль. Хотя лишь немногих, потому как подавляющее их большинство, не считая древних стариков и завороженных злой стихией детей, сейчас бегали. Суетились. Гасили подступающий к соседям огонь. Уже позже, по ходу недолгого расследования стала известна причина этого большого пожара. Она банальна для наших мест – очередная молния, прилетевшая не туда. На главной улице Чисгуда у семейства Мойтов на крыше амбара не стоял громоотвод. И поначалу никто последствий попадания не разглядел. Лишь в наступающих сумерках за приоткрытой для вентиляции дверцей длинного амбарного чердака стала видна «подсветка». А потом сухое сено под порывом поднявшегося к ночи ветра, вдруг яростно вспыхнуло. Вот что выяснилось приехавшим из Вожка дознавателем два дня спустя. Сейчас же одни люди бегали, другие смотрели. Среди гудения ветра и всполохов улетающего в небо пожара предсмертно трещали близкие к заборам постройки. И где-то невдалеке отчаянно мычали коровы. Меня, соскочившую с подножки экипажа, чуть не сшибла несущаяся прочь от огня собака. Кажется, на ее тощей шее я заметила цепь.
– Так, донья Тимьяна, - в глазах Рока плясало то же самое пламя. – или ты сидишь внутри и, как подобает перепуганной донье, смотришь в окошко, или летишь отсюда домой, я дам двух сопровождающих. Всё понятно? Он что себе напридумал? Я, подхватив подол, побегу тушить весь пожар? Да тут только ливень, настоящий летний ливень поможет. Ливень нужен.
– Я поняла. А ты? – сказала и едва не присела от страшного фейерверка из разлетевшихся над пожарищем искр. В это время произошло сразу два стремительно развивающихся события: мимо меня, спрыгнув с козел, в сторону пламени, пролетели Дир с Гилом, и с той уже стороны раздался истошный с переливами крик: - Полечка!!! Поля!!! Там доча моя!!! Рок выругался и крепко, вдруг сжал мои плечи руками, обернувшись от крика: - В общем ты меня поняла.
– Я тебя поняла! – закивала я, неотрывно глядя ему в глаза. – А ты?!
– А мне надо туда. Там уже мои люди. И если по большому счету, как у капитана, они все здесь мои. Давай, ныряй обратно. И соседок своих не выпускай!

Я честно старалась! Сроду смелостью не блистала. Но, наверное, стартом на этой чокнутой трассе стал нечаянный пинок от дверей. В общем, так и скажу с честными глазами моему капитану, как только доберемся до дома: «Виновата во всем Келя!»

– Ой, простите, донья!
– не Келя. Первой, чётко запустив меня по кривой, из экипажа выпрыгнула Ригизмунда. – Ой, как горит, - с прищуром оповестила всех гномка.
– А когда у нас что горит, мы рушим туда подземные переходы.

– А мы… - как зачарованная уставилась Келя на это деревенское зрелище. – спасаем свои запасы.

И я неожиданно вспомнила рассказы про недавний пожар в нашем собственном замке. И его, почти трагические последствия. И малец Видаль без выпестованных беспородных своих голубей.

– Вы обратно залазить собираетесь? – слова получились в итоге хриплыми и будто бы не моими. Мои гораздо чище и громогласней всегда звучат. Да.

– Нет!

– Неа!

Наверное, все дело именно в тоне, но мои спутницы вопросом данным совсем не прониклись. Хотя я могла еще запросто им обеим приказать. И я так и сделала на самом деле:

– Тогда не лезем в огонь. И держимся чётко за мной.

Так мы и пошли все втроем. Точнее, первой из темного переулка, в котором был брошен сейчас набитый покупками экипаж, шла я, следом Келя и Риги. И я слышала вначале их эмоциональные выкрики позади, а потом позабыла. Дом, огромный, когда-то добротный семейный дом, с чьей территории пожар и начался, уже догорал. Разбрызгивая снопы искр с глухим стуком, рушились когда-то надежные балки перекрытия. И народ не толпился вокруг, сосредоточась левее. Именно там, заломив руки, кричала, женщина, осевшая в сырую траву.

Я, пошарив глазами по той толпе, разглядела с самого края старосту Чисгуда. Того, что в день нашего знакомства напомнил мне комика Петросяна. К нему и направилась:

– Почему больше не тушите… - как же его?.. Пре-при… – господин Прим?

Подкопчённый и изрядно помятый седой мужчина, только оторвавшийся от созерцания огня, едва не шарахнулся:

– Донья хозяйка?.. Почему?.. А, уж поздно. Сейчас у Мойтов догорит и, если ветер не сменится, до самого Кривого проулка по еще двум хозяйствам пройдет.

– Да с чего, вдруг? – взъелась я пораженно на мужика.

Тот непонимающе сморщился:

– Чего вы, донья?

– Надо обливать водой все ближайшие здания и заборы.

– Зачем? – моргнул, пытаясь честно осмыслить услышанное только что староста.

– Затем, что мокрое дерево не горит! Ну?!

Ох уж мне этот, общий на все миры фатализм! Господин Прим, еще опасливо озираясь на меня, поспешил раздавать поручения. Я же, едва не плюнув ему вслед от досады, попыталась протиснуться сквозь сплотившуюся вокруг страдающей селянки толпу.

Женщина вблизи казалась совсем еще молодой. Сидя на полных коленях, она уже не кричала, а с отстраненным покачиванием пялилась на маленькую избушку рядом с догорающим домом. Избушка, как ни странно, еще только начала заниматься огнем, но он уже с жадностью облизывал левую часть низкой крыши и плохо видимую из-за забора стену.

– Тетя Гуля, а что там? – голос Кели, послушно притулившейся ко мне сзади, заставил меня вздрогнуть, отлепиться от этого зрелища женщины и огня.

В этот момент незнакомка справа с оханьем зачастила: