— Н-не н-н-надо, — взмолилась я, схватившись обеими руками-чурками за корсаж.

— Хорошо. Давай к себе в шатёр.

— Т-там К-кара. И Н-н-н…

Он снова подхватил меня на руки. Вздрогнул, видимо я была совсем ледяной. Забежал во второй шатёр. В нём горел огонь, но мне всё равно показалось, что ужасно холодно. Эйдэн, не слушая моих попыток возразить, стянул с меня корсет, затем юбки, сапожки и штаны. Выскочил шатра, вернулся со снегом и решительно растёр мои руки и ноги, грудь и спину.

Огонь, пылающий огонь.

Я зажмурилась. Крепко-крепко. Щёки запылали.

Эйдэн, так же молча, выжал мои волосы, натянул на меня блузу. Потом что-то очень тёплое, похожее на вязанную рубаху с широкими рукавами. Закутал в попону.

— Можешь открывать глаза, — заметил весело.

— Не б-буду, — отказалась я.

Он хмыкнул. Принялся растирать мои ступни, разминать сильными руками.

— Зацем полезла на лёд?

— За водой… Ой! — я распахнула глаза и испуганно уставилась на него. — Я же ведро утопила!

И вскочила. Эйдэн, схватив меня за коленки, дёрнул вниз.

— Мышь с ним, с ведром. Сиди.

Его губы посинели, лицо очень побледнело, нос же наоборот покраснел. А вот от того синяка под глазами не осталось уже ничего. Серые-серые из-за почти отсутствующих зрачков глаза. Гранит.

— Я не думала, что лёд провалится, — сообщила я несчастным голосом.

— Я понял. Пей.

Он протянул мне фляжку. Я доверчиво глотнула, поперхнулась, закашлялась, едва не выронив её из рук.

— Это не вино!

— Нет. Пей.

Это был огонь. Жидкий, горький и ужасно вонючий. Я послушно принялась пить. Эйдэн надел рубаху на свой обнажённый торс, потом запасную куртку, не чёрную, какую-то бурую. Завязал пояс. Наклонился, положил мою левую ногу на колено и натянул шерстяной носок.

— Я сама, — прошептала я, отчаянно краснея.

Он молча взял правую ногу, я отдёрнула её. Эйдэн выразительно посмотрел на меня. Потом вздохнул:

— Перестань. Элис, не усложняй мне жизнь.

И всё же надел этот носок. На миг его ладонь задержалась на моей лодыжке, а потом мужчина меня отпустил, и я тотчас поджала ногу.

— Эйдэн, ты не должен меня трогать. Я — чужая жена.

— И цто? Ницего не произошло. Ты упала под лёд, я тебя вытащил. Только и всего.

Я спрятала лицо в ладонях и всё же выговорила вслух:

— Ты видел меня голой.

— Да. В коридоре твоего дома. Это было незабываемо, — съехидничал он.

— Сейчас, не тогда.

— А там цто-то изменилось? Впроцем, да, ты отощала, Сиропцик.

Ворон смотрел по-прежнему насмешливо, вот только его серые глаза чернели из-за расширяющихся зрачков. Это завораживало. Наверное, ворон отогревался. Я решительно поднялась. Пошатнулась. Ох, и крепкое ж это не вино! Или не оно: сердце билось так быстро-быстро, а в ушах стучали молоточки. Эйдэн тотчас вскочил, подхватил оседающую меня под мышками и вдруг прижал к себе головой, ткнулся лицом в мои мокрые волосы.

— Ты не должен, — прошептала я, чувствуя жар, толчками растекающийся по моему телу и превращающий его в воск.

— Не должен, — согласился ворон.

Мы постояли, обнявшись, но не прижимаясь друг к другу. Только моя голова касалась его груди, и я слышала как гулко и быстро колотится его сердце. Только его руки лежали у меня на спину. Он дышал тяжело и прерывисто. Наконец я отстранилась, заглянула ему в лицо.

— Что с тобой?

Эйдэн шагнул назад, подобрал чёрный вороний плащ, протянул мне

— Надень.

Я послушалась. Мужчина убрал свои руки за спину.

— Иди к себе. Скажи Каре, что я её жду здесь. И Нурлога гони в шею.

Ну уж нет! Так не пойдёт. С вороном точно происходит что-то странное. И что? Я оставлю его так вот? А вдруг что-то случится? Какой-то он не такой, как обычно. И я мягко намекнула:

— Эйдэн! Ты не ответил.

Ворон посмотрел на меня, усмехнулся:

— И не надо мне отвецать, Элис. Иди в свой шатёр, девоцка. Жди мужа.

— Сейчас пойду, — мрачно ответила я. — Я помню, что ты мне говорил про побег. Там, в таверне. А я тебя не послушалась. Ты поэтому на меня злишься?

Он рвано выдохнул.