— Э, да чего там! — Федор Матвеевич суетливо зашуршал газетой. — Рвать отсюда надо, пока не поздно! Закрывайте дверь!

— Верно, — опомнился Огарков, — едем. Только не резко, Федор Матвеевич! Тихо, плавно. Очень спокойно.

Федор Матвеевич уверенно кивнул: знаю. Завел мотор и неспешно поехал.

— Хорошо, хорошо… — комментировал ejo медленную езду Лев Евгеньевич.

“Москвич” вырулил со двора, направился к светофору.

— А теперь-то куда? — спросил Логинов.

— А какие у нас еще точки?..

— Этого добра хватает, — ответил Палыч Льву Евгеньевичу и озаботился: — Слушайте, а ведь жрать охота! Время ведь уже обеденное без малого.

— Тут недалеко столовка есть, — оживился и Федор Матвеевич. — Ну, тошниловка, конечно, ну а все-таки…

— Давайте сначала на точку, — запротестовал Огарков, — еще одну хотя бы освоим, а потом уж и пообедаем.

Так и решили. Определились с точкой: улица Воскресная, дом восемь. Недалеко. Туда и двинули.

Дом этот оказался старой, обветшалой трехэтажкой, над крышей которой высился огромный, тоже старый тополь. Листва его серебристо отливала на солнце.

Палыч, задрав голову и прищурив один глаз, с сомнением посмотрел на это дерево.

— Когда-нибудь свалится на башку кому-то, — высказался он.

— Будем думать, что не сейчас, — произнес Игорь, — потому что линия наша проходит как раз через него, через этот тополь.

— Прямо-таки по нему? — Лев Евгеньевич заглянул в карту.

— Тютелька в тютельку. — Палыч показал острием карандаша.

— Да, действительно. Интересно. Федор Матвеевич тоже смотрел-смотрел на дерево и промолвил задумчиво:

— У нас ведь в саду тоже такой здоровенный тополь есть. Прямо рядом с моим домишком. Видали?..

— Да, точно. — Палыч вспомнил. — Старинный, должно быть, лет сто… Ну ладно, Игорь, где этот твой меридиан?

— Почему мой? Скорее твой. Меридиан Палыча! Звучит?..

— Звучит, звучит. Где?

— Вот он. — Игорь показал.

Палыч пошел туда, покрутился вокруг тополя, прогулялся в одну сторону, в другую и пошел назад, еще издали выразив мимикой, что — ноль.

Все так и поняли. Лев Евгеньевич на всякий случай усомнился:

— А точно мы вычислили?.. — сверился с картой и убедился, что точно.

— Н-да. — Он вздохнул. — Ну что ж, отрицательный результат тоже результат…

Никто не поддержал это высказывание, вообще видно было, что все как-то подустали, вроде бы и осунулись слегка.

Игорь решительно свернул карту:

— Все, поехали обедать! В брюхе пищит, спасу нет.

— В тошниловку? — Палыч поморщился.

— Ну, если есть другие предложения…

— Не надо, не надо, — Огарков замахал руками, — некогда. Давайте уж перекусим, чем Бог пошлет, у нас еще дел выше крыши, а времени в обрез.

На этом дебаты прекратились. В тошниловку так в тошниловку.

Столовая, впрочем, оказалась довольно чистой и уютной. Даже Федор Матвеевич подивился:

— Ишь ты! А у меня в памяти что-то не то… Наверно, я давно тут не был.

Прикинул, и вышло, что действительно давненько: лет пять, не меньше.

От этого развеселились, но тут за окном промчалась, взвыла сиреной патрульная машина “Гекаты”, и все невольно аж шарахнулись, как вспугнутые зайцы.

— …гадство! — ругался втихомолку Палыч. — Так вправду психом станешь!..

Лев Евгеньевич озирался с подозрительным видом.

— Слушайте, — тоже приглушенно, чтоб не услышал персонал, поделился он. — А не опасно ли нам так засвечиваться?.. Зайди сюда хотя бы случайно кто-либо из “Гекаты” — и можем считать себя в ауте.

— Не бойтесь, Лев Евгеньевич, не зайдут. Это уж я просто так, выражаюсь… Оскверняю уста, есть грех. А так ничего… Доверьтесь мне, я чувствую. То есть знаю.

Доверились Палычу и с грохотом разобрали подносы. Стали хватать тарелочки с салатами, у всех проснулся аппетит — а у Игоря-то он будировал давно. Только Федор Матвеевич взял себе скромный обед, остальные понабрали черт-те чего: и творога, и сметаны, и ватрушек…

— Обожремся, — определил Палыч, глядя на набранный провиант.

— Лучше обед без аппетита, чем аппетит без обеда, — сказал на это Игорь.

Но у них аппетит был. Они оккупировали один столик, выгрузили продукты и накинулись на них. На несколько минут все умолкли, слышен был только стук ложек и вилок.

— А ничего кормежка, — с некоторым удивлением обнаружил Палыч, смолотив порцию “оливье” и подтягивая к себе тарелку горохового супа. — Мне, старому холостяку, вполне подходит.

— У меня старуха хорошо готовила, — вспомнил со вздохом Федор Матвеевич, размешивая в борще крохотную пилюльку сметаны. — А я вот теперь сам… или вот по столовкам… эх-хе-хе…