Шрифт:
— Да шут с ним. — Лев Евгеньевич выпрямился. — Пусть дрыхнет. Слушайте! Нет, как здесь славно все-таки!.. Я вот что предлагаю: осуществим-ка экспедицию. Туда, за перевал, через долину, через холм. Не знаю почему, но мне кажется, что мы там обнаружим нечто чертовски интересное… Согласны?
Спрашивал он как бы всех, но смотрел на Палыча, и поэтому Игорь с Федором Матвеевичем тоже стали смотреть на Коренькова.
А тот сел на землю рядом с безмятежным Кузьмичом, покопался двумя пальцами в нагрудном кармане, вытянул сигарету.
— Последняя. — И сунул сигарету в рот. — Федор Матвеевич, дайте-ка огоньку, нарушим малость здешнюю экологию…
Закурил, пыхнул дымком. Сморщившись, почесал подбородок.
— Не будем спешить. Подождем.
— Чего ждать? — не понял Игорь.
— Ну уж, что-нибудь да будет.
— Непонятно, — помолчав, сказал Игорь с некоторой досадой.
— Подождем, — невозмутимо повторил Палыч.
ГЛАВА 10
Надо лишь только подождать…
Как просто говорить! И как трудно — ждать, воистину нет хуже ничего.
Богачев умел ждать. Быть может, никто на свете не способен был на это так, как он. Но и ему последние часы ожидания дались трудно, труднее некуда, как альпинисту самыми страшными усилиями даются последние метры вершины. Особенно трудно пришлось на службе — там еще необходимо было делать вид, что слушаешь, решаешь, руководишь, — а точно назло, так и сыпались мелкие, пустяшные вопросы, вплоть до закупки партии обмундирования… и приходилось надо всем этим думать, принимать вид, вникать в грошовые заботы, отдавать распоряжения!.. Но никому никогда не суждено было этого узнать — все-таки он умел владеть собой.
Но он с огромным облегчением вздохнул, когда рабочий день наконец истек. Теперь уж сам он подразнил себя, собираясь нарочито неторопливо, перебрал все бумаги на столе, сложил их в аккуратную стопку.
— Мне можно идти? — Лена просунула голову в дверь.
— Да, конечно, Лена, вы свободны, — ответил он суховато и очень спокойно.
Дверь хлопнула.
Все так же не спеша Богачев собрался, вышел и поехал домой, тоже неторопливо, аж “Запорожцы” обгоняли его.
Оказавшись дома один, он почувствовал, что здесь, в безделье, часы ожидания вытерпеть будет еще труднее. Почитать что-либо? Он скривился. Не полезет в голову. Включил телевизор, потыкал кнопки — показывали совершенный вздор, но пусть уж лучше ящик бубнит, чем эта гробовая тишь.
Он сел в кресло, расслабился, вытянул ноги. Закрыл глаза. Какое-то время он ни о чем не думал, а затем его поддела простая и жутковатая мысль: а что, если Смоля-нинов забыл свои слова про одиннадцать часов сегодняшнего вечера? Или вдруг вздумает опять действовать один?..
Первым толчком изнутри было: позвонить немедля, напомнить! Но вмиг он осадил себя. Нет, нет, так только все испортишь! Главное — спокойствие… Забыл Смоля-нинов — напомним. А вздумает идти один…
Богачев повернул голову, сощуренными глазами посмотрел в окно.
Ну что ж, вздумает идти один — пусть идет. Не беда.
Кажется, успокоил себя так, но сам чувствовал, что успокоения не приходило. В душе скребло. Он встал, прошел на кухню, достал из буфета старинную причудливо выгнутую трубку и пачку дорогого голландского табаку, набил трубку и закурил. Он вообще-то не курил, но в исключительных случаях…
От этой мысли он усмехнулся. Исключительный ли сейчас случай? Да, разумеется. Он подумал об этом со всей серьезностью и твердо повторил: да. Именно теперь должно решиться все. Теперь или никогда.
От этой мысли его прознобило. Ведь запаса больше не было! Весь вышел. Пан — или пропал.
Он глубоко затянулся и сильно, всей гортанью вытолкнул клуб дыма.
— Пан, — сказал вслух хладнокровно.
И вновь затянулся…
У него хватило выдержки ждать до пол-одиннадцатого, а затем без суеты одеться и выйти, и поехать тоже спокойно, хотя улицы заметно опустели. Без десяти одиннадцать, по всем правилам хорошего тона, он был у особняка.
Охранник радостно заулыбался ему и откозырял, но Богачев вполне официально предъявил пропуск и только после этого едва заметно кивнул.
Смолянинов ждал его. Сидел в гостиной на диване, опираясь локтями на колени, смотря в пространство перед собой. Когда вошел гость, он медленно повернул голову и уперся в пришедшего свинцовым взглядом.
— Явился, — вымолвил он хрипло.
— Прибыл. — Богачев позволил себе улыбнуться. Смолянинов прокашлялся и плюнул в камин.
— Ну а раз прибыл… то и тянуть нечего. Правильно?
— Правильно. — И Богачев улыбнулся вторично.
Хозяин опять уставился в гостя тяжеленным взором. Но он не был пьян, хотя на журнальном столике стоял стакан с початой бутылкой виски. Он долго смотрел молча и наконец произнес: