Из крохотной избушки, притаившейся в кустах напротив особняка, вышел он. Или, точнее, ОНО. Это был глиняно-соломенный голем без головы, приземистый, коренастый и широкоплечий. Вместо шеи у него было седло, на котором сидел Бранимир Сологуб-Замойский — это позже я выяснил, как его зовут. Один его вид заставлял поёжиться от дискомфорта. Это был горбун неопределённого возраста, косматый, с весьма уродливым и безумным лицом, одноглазый, очень маленького роста, почти карлик, и, судя по всему, обезноженный — худые, босые ноги болтались на груди голема.

На седле и груди у алхимика в три ряда висели пробирки. А его голем светился серебристо-голубым сиянием в сочленениях и упрямо шагал в мою сторону.

— Ух, твари, ух, черти позорные, удушу-загною, вот я сейчас вам!.. — продолжал он бессвязно бормотать, доставая одну пробирку и откупоривая пробку.

— Стой, стой! — крикнул Замойский, очевидно, сообразив, что перегнул палку. — Я имел в виду просто…

Поздно было — я уже действовал на упреждение. Неужели они серьёзно решили, что я позволю сделать глоток боевого эликсира раньше меня?

Глотнул, скорчился, едва не заныл, выплюнул-выдохнул… И снопом пламени достал почти до юродивого алхимика, опалив ему волосы на руках. Пробирка, которую он держал в руках, не то вскипела, не то загорелась, он заорал и выронил её на землю, потом последовала цепная реакция эликсиров на поясе, а голем принялся ходить по небольшому кругу, как заводная игрушка. Послышались выстрелы, видимо, кто-то попытался палить в меня. Я отпрыгнул к тарантайке Степана, прикрывшись дверью, но Замойский, залегший в укрытии, вовремя прикрикнул:

— Не стрелять! Стоп! Хватит!

Надо же, иногда у него есть мозги. Алхимик, отряхнувшись от пепла и продолжая что-то бормотать, наконец, справился с управлением и ушагал к себе в берлогу.

— Довольно! — сказал Замойский, вылезая из укрытия и пытаясь сохранить лицо. — Думаю, ты всё хорошо понял, Александр?

В такие моменты я часто взрываюсь. Чтобы не пальнуть в эту наглую рожу прямо сейчас я компенсировал свой гнев небольшой лекцией.

— Понял?! Да уж, я оценил. Это ж каким… каким надо быть идиотом, чтобы хранить эликсиры в открытом виде над одеждой, без защиты от огня, ещё и в стеклянных колбах все так кучно! Где несгораемый плащ?! Этому же учат на первом курсе! — не выдержал я. — Это просто непрофессионально! Затем, Замойский, это ты меня сейчас пытался замотивировать угрозой? Ты жен понимаешь, что это сработает только на самых дебилах, бездельниках, лентяях? Остальных угроза демотивирует, а демотивация в нашем с тобой случае чревата перестрелкой и кровавой баней. Поэтому давай закончим этот дурдом. Хорошо? Эй, Ангелина, спускайся! Мы прикрываем.

С этими словами я зашагал к парадному входу в здание.

Степан, оставшийся в машине, достал пистолет.

— Эй, малой, без шуток, — сказал Замойский. — Тут хватает людей с оружием!

— Я иду! — послышалось откуда-то из башни.

А спустя минуту Ангелина выпорхнула из парадного входа. С двумя автоматами в обоих руках! Новёхонькими, с глушаками, с полным обвесом. За ней шагал, прихрамывая, хмурый подручный Замойского — видимо, тот самый, которому она ногу проткнула.

Выглядела Ангелина, прямо скажем, прекрасно в своем шальном безумии — даже приобнять её захотелось, но эмоциям волю давать было совсем не время.

— Вот, значит, так вош-шоеденились любящие ш-шердца! — проговорил Макшейн на камеру своему внучатому племяннику Тиму.

— Это ты кого привёл? Чего этот старик бормочет? — осведомилась Ангелина.

— Оружие верните. Это моё! — сказал Замойский.

Я обернулся. Замойский упёрто стоял, наставив на меня здоровенный пистолет-пулемёт. Взгляд слегка безумный. Ну и ещё у четверых на площади ружья были наставлены на нас двоих и Степана.

Но я огляделся ещё раз и прямо-таки расхохотался. И только затем остановил готовую открыть пальбу Ангелину.

Ситуация не была бы столько комичной, если бы не маленькая светящаяся точка прямо на лбу к Замойского.

— Кажется, ты в чём-то измазался? Вот здесь, а? — я показал на лоб.

— Хозяин, хозяин, ложись, снайпер!!! — рявкнул подручный, буквально роняя Замойского под машину.

Ну, когда мы успешно погрузились в тарантайку, прихватив два трофейных автомата, взяли с собой Макшейнов и проследовали до ворот, меня занимал только один вопрос.

Откуда, блин, у Рустама оказалась снайперка?!

Тётушка Марго в наше отсутствие, похоже, повеселилась на славу. На обочине дороги сидели попарно связанные по рукам и ногам сторожевые псы Замойских, а оружие горкой валялось у дороги. Рядом паслись двое из оставшихся юнцов — видимо, наиболее смелые, а остальные разбежались.

— Произошло некоторое недопонимание, пришлось поработать, — сказала она и пригляделась к оружию Ангелины. — А ты я, смотрю, даром время не теряли? Трофейные «Галкин-90 м», неплохо, неплохо…

— Я бы вернул, — сказал я. — Это против моих правил. Воровать оружие в условиях, когда официальная война не объявлено — это ниже моего достоинства.