— Вы первый, — сказал я. — Я понятия не имею, что за чёрную дрянь вы сейчас держите в руке, профессор. Но я намерен после этого размозжить вас вот этим вот судовым контейнером. В лепёшку. Надеюсь, вы примите смерть достойно, и не побежите. Потому что для вас и так всё кончено. Потому что если вы побежите — моим людям придётся выстрелить вам в спину.

— Я не побегу, — кивнул Гроссмейстер. — Вы всё равно оставили мне шанс — даже в ранге магистра вы вряд ли поднимете удержите его дольше десятка секунд. Но если у вас получится — то так тому и быть.

Сказал он — и выпил чёрную пробирку.

И в первые секунды абсолютно ничего не произошло. Уж не знаю, сколько он сдерживал рождающегося элементаля в своей носоглотке — но скоро он буквально взорвался струями дыма, которые, казалось, вытекли из сотни отверстий на его голове. Клубок из разноцветных дымов закрутился, то становясь чёрным, то переливаясь всеми цветами радуги, а затем длинным шлейфом ушёл в сторону моря.

На миг я подумал, что произошла осечка. Даже у мастеров бывают осечки, когда элементаль срывается с крючка и не выполняет приказание, созданное эликсиром и алхимиком.

Но уже спустя пять минут послышались крики и возгласы со стороны зевак, стоящих на контейнерах. А затем послышались выстрелы. А затем я увидел их.

Задумывался ли я когда-нибудь о том, почему Белый Берег называется таковым на всех языках? Пожалуй, нет. Наверное, где-то в уме я объяснял всё белоснежными скалами песчаника, которые тянулись на запад, от Югопольска и до пограничных земель. Только вот ведь нестыковка — они были в полусотне километров отсюда. Белый Берег точно назывался так не поэтому. И вскоре я понял, почему, а истина приоткрылась чуть позже.

Уж не знаю, что за народы плыли сюда до того, как берег стал сначала испанским, а потом российским, и не знаю, что за народы приходили на берег из Новой Южной Аттики сражаться с завоевателями. Но на рифах и скалах бухты перед портом с самого момента Катаклизма, поднявшего материки, регулярно бились корабли. А чуть позже пришедшие из лесов данайцы регулярно сталкивались на побережье рядом со свежепостроенным фортом с армиями конкистадоров.

Сейчас на обратной стороне бухты, на отсыпанной отмели и бетонных сваях был воздвигнут невысокий маяк. А правее, за оградой порта, всего в каких-то сотнях метров располагалось старое портовое кладбище.

Ну и сложив одно с одним — я понял, что за эликсир был выполнен моим противником. Потому что и из вод бухты, и через ограду порта на нас медленно двигались шахматные фигуры Гроссмейстера — в лохмотьях, сверкающие белыми костями и истлевшими телесами.

— Ах ты ж старый вонючий некрофилюга! — произнёс я, потеряв всякое уважительное обращение к сопернику. — Некромант херов! Этому ты учишь своих студентов?

На самом деле, я был готов даже слегка восхититься мощью эликсира, если бы не одно но. Это было не то, что незаконно — это в среде алхимиков считалось постыдным и отвратительным. Некромантия традиционно каралась старым добрым сожжением на костре. Даже сейчас, во времена второй технологической революции, на пороге третьего тысячелетия. Последний раз некроманта в столице жгли лет эдак пять назад — тоже весьма мощного, кандидата или даже мастера. Но сейчас… в такой глуши толпы ходячих мертвецов и воинов-скелетов выглядели более чем зловеще и эпично.

— Назад! — орали позади меня. — Уходим все!

А я не уходил. Я должен был завершить это дело, только вот как?

Но финальный аккорд, конечно, был мощный. Более чем мощный. Гроссмейстер стоял и улыбался. Это был его триумф. «Если суждено в империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря»? Ага, как бы не так. Ничего хорошего в таких провинциях нет, раз заводятся здесь такие жуткие товарищи.

Я пересчитал надвигающихся зомбяков. Так, здесь пара десятков, здесь полтинник… Ну, сотни четыре — не меньше. Несчастный «Кинетик-6» с таким точно не справился бы.

Оглянулся — остались стоять только Рустам, пара байкеров Вторникова и, внезапно, секундант Гроссмейстера, оцарапанный Нанотолием, но поднявшийся. Все дружно стреляли по зомбякам, меняя рожки в автоматах — очевидно, что перед угрозой вселенской крипоты и безумного гения мигом улетучились все межклановые разногласия.

Что ж, мне оставалось не так много вариантов. Я поднял Фламберг, занеся его над головой. Меч уже начинал терять своё фиолетовое свечение, но сила и лёгкость, присутствующая в нём, а также лёгкое покалывание, говорили о том, что слияние элементов ещё работает.

— Ничего… ничего не получится, юноша, — тихо сказал Гроссмейстер. — Это «Ночь темна-9».

— Сколько действует эликсир? — спросил я.

Мой противник не то засмеялся, не то раскашлялся

— Кхе, кхе!..

— Сколько. Действует. Эликсир.

— Это «Ночь темна-9», — повторил он, усевшись на землю. — Я пытался достичь гроссмейстерский уровень, чтобы в конце своей жизни поднять всех мёртвых этого княжества. Увы. Я не нашёл всего пары ингредиентов — волоса и семени повешенного алхимика не ниже бакалавра. Я надеялся, что вы… когда узнаете, что Наденька стала моей… на этот случай у меня был припасён особый, очень важный эликсир. Но нет. Радиус мастерского эликсира сильно меньше. Всего три километра — с этой территории поднялись все мертвецы, либо всё то, что могло послужить для их создания.