XXVII съезд Коммунистической партии Советского Союза, военный переворот на Гаити и, без сомнения, трагическая авария на Чернобыльской атомной станции не нашли должного отклика в душе юной мечтательницы, ведь именно в этом году вернулся из заграничной ссылки Иван, и на неё обрушилась Любовь!!! Первая, юношеская, не ведающая компромиссов; влюблённые не замечали ничего и никого кроме себя, умные родители старались не провоцировать их лишний раз уроками и бытом, а бабушка стабильно выхватывала скандалы от Василисы, ибо, по своему характеру, просто не могла прикинуться ветошью и не отсвечивать. Походя был закончен седьмой класс и художественная школа, где последний год с ней занимались уже индивидуально, вне программы. Весна и лето пролетели, как их и не было, прогулки в парке, вздохи под звёздным небом, три портрета любимого. Советские бабки у подъезда напрочь избавились от кариеса, сточив зубы под корень, со злобы на «энтих малолеток, куда только милиция смотрит».

Иван, на зависть всем подружкам и одноклассницам, вырос в стройного юношу под метр восемьдесят с поджарой, наполненной мышцами, фигурой «а чем ещё в Монголии заняться-то», темными вьющимися волосами, чуть прикрывающими уши, серыми глазами, прямым носом с небольшой горбинкой и волевым подбородком. Так что осенью, не такая уж и пастозная пышечка, побежала записываться на спортивные секции, но, грусть-печаль, оказалась никому не нужна. «Такую взрослую корову» выручил отец Ивана, записав их двоих в только что открывшийся центр Валентина Дикуля, где тренер Андрей Максимович, мировой «всепонимающий» мужик, за год присовокупил к отличнице и комсомолке, ещё и стройную, подтянутую и «в нужных местах выпирающую» красавицу; поддерживать физическую форму Ивана в бодром тонусе он также не забывал.

Жгущая, всепожирающая подростковая страсть, при поддержке и направлении мудрых родителей, не угробила влюблённых, как часто это бывает, а, за восьмой класс, переросла в полноценное чувство, доброе и согревающее изнутри. Василиса отметила это написанием целой тетради стихов, которая по завершении была пристально изучена и сожжена за бездарность, а в её картинах данного периода преобладали импрессионизм и солнечные средиземноморские мотивы.

Учёба всегда давалась Василисе легко, привычка общаться с феей прекрасно помогала с самоорганизацией и выполнением домашнего задания, а как можно не ответить сегодня то, что ты изучила вчера или позавчера на уроке, Василиса не понимала с первого класса, это же элементарно, у Вани также не вызывала проблем школьная программа, но его больше увлекало изучение пространства, описание физических процессов и свойств веществ. Видя совместное стремление отпрысков к знаниям, родители не поскупились нанять хороших репетиторов и два выпускных класса, кроме общеобразовательной программы, дали им двоим ещё и углублённое знание физики, химии, биологии, алгебры и геометрии. Огромную пользу и переосмысление своих методов рисования принесло Василисе знакомство с начертательной геометрией, она просто влюбилась в этот предмет, ну и записала себя и Ванечку на полугодовые курсы в политехнический институт.

Так прошли три счастливейших года в жизни Василисы: любовь, построение планов на дальнейшую жизнь и их последовательная реализация, что может быть прекраснее? немногое…

В конце апреля Ване стало плохо, устроенный за валютные чеки родителей в лучшую больницу города – факультетские клиники, он медленно умирал от отказа внутренних органов, а консилиумы профессоров разводили руками, не в состоянии поставить даже диагноз, говоря, что они делают все возможное и применяют симптоматическое лечение. Чёрная от горя Василиса сидела у постели больного и абсолютно не понимала, за что ей это и что делать – извечные вопросы русской интеллигенции не нашли ответов и на этот раз. За два дня до того, как Ивану впасть в кому, у него случился семнадцатый день рождения, про подарок Василиса и не подумала, но вдруг сама получила от именинника мягкоигрушечную розовую овечку. Ростом семьдесят сантиметров в холке она могла стоять на четырёх ногах и сидеть на пятой точке согнув задние ноги; милая, чуть вытянутая, овечья мордочка, черные глазки-пуговки, розовый нос, обозначенные черными линиями верхняя губа и рот, овальные, чуть свисающие ушки; шерсть же была длиной в пять сантиметров, приятная на ощупь и розовая.

Во всех отношениях превосходный подарок был холодно встречен, еле сдерживающей слезы, Василисой – но Иван был настойчив – он ещё раз взял в свои руки розовую овечку и, как мог торжественно, вручил ей, серьёзно сказав, что именно она поможет пережить боль от его ухода, эта игрушка станет громоотводом всей её ненависти к миру, овечка сможет показать, как жить дальше. Иван повторил это дважды, убедившись, что, все-таки расплакавшаяся, Василиса его услышала и поняла. Через неделю комы Иван, не приходя в сознание, умер, его лицо было спокойным и умиротворённым. Жизнь потеряла краски и смысл, школьные выпускные и институтские вступительные экзамены прошли без участия Василисы. За два последних месяца для неё произошло только два события - родители Ивана, приняв предложение земляка-министра, уехали работать и жить в столицу и тихо, во сне, умерла от старости кошка Мурка.

Но молодость не старость, она не может долго находиться в вакууме, в стороне от событий, гормоны и нехватка жизненного опыта для анализа неизбежно выталкивают её из кокона пустоты, Василиса очнулась в июле. Неожиданно переродившаяся из педагога в старшую близкую подругу мама, и, как ни странно, «стальная» бабушка, не без участия своего мерзкого характера, рано потерявшая дедушку, вернули дочь и внучку на путь познания и созидания, смогли достучаться до её души и разума, объяснить, что жить необходимо не ради чего-то или в память о ком-то, а претворяя в жизнь свои мечты и желания. Иван, в кои-то веки, не угадал с назначением подарка, овечка, пока оставшаяся безымянной, мирно расположилась на комоде в спальне, а пережить боль от ухода любимого человека и показать, как жить дальше смогли родные люди, громоотвод же Василисе не понадобился - ненависть к миру не нашла отклика в её душе.

Мысленно надавав по морде хандре и грусти, сменив кассеты с «Чайфом» и «Наутилусом» на «Звезда по имени солнце. Кино» и «Иероглиф. Пикник», Василиса приступила к реализации своих планов – подготовкой работ «Рисунок, живопись, композиция» для вступительных экзаменов в художественное училище, занятиям с репетиторами для сдачи выпускных школьных и вступительных институтских экзаменов. В обществе, наравне с талонами, пустыми полками магазинов, видеосалонами и кооперативными ларьками, царил лозунг крайне инициативного плешивого генсека «гласность — перестройка — ускорение» в связи с чем, попавшей в трудное положение отличнице, педсовет разрешил не посещать школу и явиться только на полугодовые контрольные и выпускные экзамены, перестройка же, и ускорение ещё, ну, как они их понимали.

Перестроившаяся Василиса, без блеска, но осуществила первые две части своего плана: поступила в художественное училище на специальность «Живопись» и стала студенткой политеха по специальности «Промышленное и гражданское строительство». Не опуская руки, помня про ускорение, Василиса завершила обучение в художественном училище за три года и сразу подала документы в политех на «Архитектуру» и, о чудо, у неё приняли документы сразу на третий курс, как у выпускницы училища. Пользуясь неразберихой отвергнутого социализма и мертворождённого капитализма, кривой бальной системой и пачкой допусков с подписью классного дядьки-замдекана, целеустремлённая девушка получила высшее образование по обеим специальностям в один год. Огромную роль в осуществлении этого рывка к знаниям сыграла поддержка мамы, ушедшей в 1992 году из школы в частное репетиторство и бабушки, всю свою трудовую жизнь работавшей аудитором и бухгалтером на самостоятельном балансе. Их усилия обеспечили финансовую стабильность семьи в «святые» годы выплаты заработной платы населению несъедобной тушёнкой, кривыми свитерами, пуховиками, с лезущим из всех швов пухом, аляпистыми термосами и водкой в заводских «бутиках» города. Все, что люди смогли добыть за свой труд, потом обменивалось друг у друга и челноков-китайцев на нужное себе на городской барахолке в Рабочем и стихийной «Шанхайке», непонятно каким дебилом разрешённой прямо в центре города.