Император Пограничья 1
<p> Создавать Империи — это как кататься на велосипеде.</p> <p> Трудно только в первый раз.</p> <p> Пускай я возродился в теле боярина-изгоя, спасшегося от виселицы</p> <p> Дайте мне банду оборванцев и я сделаю из них непобедимый клан!</p> <p> Дайте мне захолустный хутор, и я слеплю из него твердыню!</p> <p> Дайте мне боярышню-магичку и…</p> <p> Её тоже найдётся, куда в хозяйстве пристроить.</p> <p> Но нужно спешить.</p> <p> Ведь твари, с которыми я воевал в своём мире, проникли и в этот.</p> <p> И только я знаю, как выиграть войну с ними.</p>
Глава 1
В воздухе пахло жареными каштанами, терпким вином и страхом.
Первое, что я почувствовал, вынырнув из тьмы — это верёвка, впившаяся в горло. Непослушное тело пыталось распластаться, и лишь петля удерживала его на месте. Подогнувшиеся ноги, связанные за спиной руки и плавающие перед глазами алые круги. Посмертие встретило меня весьма немилосердно.
— Эй, не так быстро! — чья-то сильная рука вздёрнула меня обратно, заставив принять вертикальное положение. — Рановато тебе подыхать, малец. Дождись хотя бы команды!
На эту нехитрую шутку где-то сзади ответили хохотом.
С трудом вдохнув морозный воздух, я почувствовал, как он обжёг лёгкие. Мурашки бегали по всему телу, покрытому одной лишь белоснежной рубахой. Меня колотило от пронизывающего ветра, но дело было не только в свирепой стуже.
Тошнота подкатывала к горлу волнами, во рту стоял мерзкий металлический привкус. Желудок скручивало узлом, а язык распух и едва ворочался. Приходилось прилагать все силы, чтобы просто стоять прямо.
Меня отравили. Иначе и быть не могло.
Солнечный свет ослепил меня, заставив поморщиться, и я не сразу осознал, что вместо встревоженных глаз Аларика, моего адъютанта, на меня смотрят дюжины и дюжины запрокинутых лиц.
Это были обычные люди, но одетые в странные наряды, непохожие ни на что виденное мной прежде. Вместо камзолов или, на худой конец, доспехов мужчины были выряжены в синеватые штаны чудного кроя и блестящие гладкие гамбезоны. Один их вид говорил, что хоть и сделаны они из какой-то дорогой ткани, но не остановят ни клинок, ни стрелу.
Женщины же практически не носили платьев и одежду предпочитали точно такую же, как и их мужи. Если бы не румяна да не миловидные черты лица, их можно было бы спутать с юношами.
Пёстрые ткани, причудливые головные уборы, блестящие украшения. Всё это напоминало маскарад, но в глазах собравшихся не было и тени веселья. Лишь злорадство, скука и нетерпение.
Источником замеченных ранее запахов оказались юркие продавцы, снующие в толпе. Один разносил жареные каштаны, а вторая разливала горячее вино со специями в чудные одинаковы по виду и форме кубки. Белые, гладкие, сужающиеся к основанию.
Оглядев всё это, я вернулся к собственным ощущениям.
Хорошая новость заключалась в том, что смертельная рана напротив сердца, отправившая меня за грань, исчезла.
Плохая новость заключалась в том, что мою шею плотно обвивала пеньковая верёвка. При каждом вдохе грубые волокна царапали кожу, а любое движение головой заставляло петлю сжиматься чуть сильнее, напоминая о её истинном предназначении. И, судя по тому, что под ногами слегка пружинили грубые доски, это не был щегольской аксессуар у местной странной публики.
Внимательно осмотревшись и борясь с тошнотой, я отметил две вещи.
Первое, эшафот явно мастерили не второпях. Он отличался основательностью — хорошее крепкое дерево, высушенное, прошедшее обжиг и пропитанное смолой. Уж что-то, а виселиц, походных и стационарных, мне довелось повидать изрядное количество.
Второе, мою судьбу готовились разделить не меньше десятка несчастных бедолаг. Все они стояли лицом к толпе на помосте, ёрзая и дёргая связанными за спиной руками. Что примечательно, у некоторых приговорённых запястья сковывали не верёвки, а кандалы из диковинного нефритового металла.
Возрастом все они годились либо в пажи, либо в оруженосцы. Безбородые юноши, что вряд ли хоть раз брали в руки оружие. И всё же их, как и меня, приговорили к казни.
Последнее, что я помнил — это поединок. Жестокий, кровавый, решающий. Разум отказывался верить в реальность происходящего, а голова шла кругом от попыток осознать, как я здесь очутился. Шершавая верёвка врезалась в шею всякий раз, когда я делал вдох. Деревянные доски эшафота скрипели под ногами, ощущались чересчур твёрдыми, слишком реальными.
Я умер, в этом не было сомнений.
Так почему же я чувствовал биение собственного сердца, слышал гомон толпы, видел яркие краски одежд и ощущал дуновение ветра на коже? Что это — посмертие, преисподняя, или, может быть, другой мир?
Вопросы роились в голове, но ответов не было. Две вещи я знал точно. Это тело не могло принадлежать мне: иной рост, иной вес, иной баланс. Я получил от судьбы ещё один шанс. Вот только какой-то странный. Возродиться чтобы тут же снова умереть, да ещё и такой позорной смертью.