Шрифт:
Ярость, возбуждение, предвкушение — эмоции во мне бурлят так, что скручиваются в тугую пружину. Я чувствую, как они рвутся наружу — и тут же, когда между мной и приближающимся Петуховым остаётся метров десять, ощущаю и его эмоции!
Он боится… Боится, что сейчас облажается!
— Так и будет! — рычу я, и ускоряю себя последними крохами физической магии.
Успреваю вовремя — как раз, чтобы нырнуть вперёд и прокатиться по траве под мощнейшим воздушным потоком.
Ударить повторно Петухов не успевает — я оказываюсь в пределах действия и «хватаю» его за его же страх — а затем разудваю его в пожирающий душу пожар…
ЕСТЬ! ПОЛУЧИЛОСЬ!
Радость от первого направленного эмоционального воздействия такая, что я ускоряюсь и безо всякой магии!
Защитник мешкает, я вижу, как судорога сводит его лицо — и в следующий миг под дружный «О-О-О-ОХ…» трибун сбиваю несчастного с ног.
Теперь только я и вратарь, я и вратарь…
Он выскакивает навстречу, позади слышится тяжёлое дыхание кого-то из освободившихся стихийников… Они совсем рядом…
Я бессознательно рву энергию из нагоняющего человека… Земля? Пойдёт!
Вратарь успевает ударить первым, и моё плечо прошивает ледяная стрела. Я теряю скорость, но оказываюсь в радиусе действия — и выбиваю под стихийников кусок поля.
Земляная платформа подкидывает вратаря в воздух, а я, перехватив мяч здоровой рукой, швыряю его в ворота — ровно в тот момент, когда меня сбивают с ног…
Глава 4
Маршрут
Товарищи по команде тащили меня на руках, трибуны грохотали, играла музыка.
Я улыбался под крики 'НЕ-ВЕ-ДОМЫЕ! НЕ-ВЕ-ДОМЫЕ!
Мы победили! Мы выиграли у стихийников!
Сейчас вражеская команда — грязная, побитая и мрачная, понуро собиралась у боковой линии, где им что-то с каменным лицом втолковывал Черномор.
Наша же банда направлялась к центру поля, куда мановением руки директор Кощеев призвал небольшой подиум, и оттуда обращался к зрителям.
Я не особо к нему прислушивался.
Главное — мы победили!
Меня поставили на ноги, когда команда добралась до места награждения. Позади подиума громыхнул небольшой оркестр, рядом суетились несколько журналистов, были установлены видеокамеры. Чехов с важным видом давал интервью представителю спортивного канала. Это был его звёздный час, начало момента, когда он получил шанс вернуться в большой спорт — и наш тренер не собирался упускать такую замечательную возможность.
Прямо из воздуха над подиумом появлялось конфетти, и сыпалось нам на плечи.
— Что ж, в этом году чемпионат получился на редкость зрелищным, и с весьма непредсказуемым финалом! — довольно усмехаясь, продолжал говорить в микрофон Кощеев, — Позвольте без лишних слов представить вам победителей Кубка синего Пламени, сезона тридцатого-тридцать первого года академии «Арканум» — КОМАНДА НЕВЕДОМОГО ФАКУЛЬТЕТА!
Мы всемером (выбывшие игроки так и не вернулись на поле) стояли в центре подиума, окруженные бурлящим шквалом аплодисментов. Мановением руки директора, с трибун упали флаги факультета — чёрный ворон на серебристом фоне.
Декан Змеев, подошедший сразу после нас, улыбался. Он тоже забрался на подиум и пожал каждому из нас руку.
— Молодец, — хмыкнул он, обращаясь ко мне последнему, — А затем стиснул руку сильнее, чуть притянул меня, и склонился над ухом, — Хотя если бы я знал, что ты задумаешь, Апостолов, я бы тебя прибил.
Я стиснул зубы и криво улыбнулся.
Проклятье! Как он узнал?!
Впрочем, судя по весёлым глазам декана, сдавать он меня не собирался.
Главное сейчас — успеть высосать Эфир из кубка и убраться отсюда — до того, как морок спадёт…
Грянула пафосная музыка, и Кощеев махнул рукой. Через арку входа на стадион вышли двое из ларца, одинаковых с лица (я подозревал, что эти здоровяки в простых рубахах и джинсах — големы, или что-то подобное). Они тащили на своих плечах Кубок Синего Пламени, установленный на небольшое основание.
Приблизившись, они установили трофей прямо перед нами — и команда завопила от радости, пустившись в безумный пляс.
Журналисты продолжали снимать и вести репортаж, трибуны ревели, а Кощеев, поздравив нас, махнул рукой — мол, наслаждайтесь моментом.
Я оказался у Кубка первым. Времени оставалось мало, так что требовалось воспользоваться им как можно скорее.
Трофей оказался тяжёлым, но поднимать его я не собирался — подошёл ближе и обхватил чашу артефакта, якобы позируя для фотографии.
Его поверхность мягко пульсировала голубоватым светом.
Время будто замедлилось, когда я почувствовал, что волнение отходит на второй план, уступая место спокойствию.
Я победил. Я добрался до первой важной цели! И я совершенно точно не собирался её упускать!