Одевшись и умывшись, я спустился вниз, где застал только Дею. Горничная ловко орудовала пипидастром, уничтожая пыль на тех предметах интерьера, что когда-то бедствующий граф Воронцов еще не успел продать. Цыганка узнала о моем приближении еще до того, как увидела меня, поэтому встретила с уже учтивой улыбкой.

Барин, — девушка чуть склонила голову.

— Добрый… вечер. — Я немного рассеянно осмотрелся. — Нечаев уже проснулся?

— Около полудня он выпил чаю, потом долго беседовал с Дарьей Сергеевной, после чего за ними приехали. — Будничным тоном сообщила мне Дея. — Петр Аркадьевич просил передать вам, чтобы вы не волновались — они убыли осматривать место вчерашнего происшествия.

— А этот паренек, Гришка?

— Уехал с Петром Аркадьевичем. Он за ним теперь хвостом ходит.

— Бедный ребенок, — я подошел к окну и посмотрел на хмурый и дождливый, но все же прекрасный пейзаж. — Он теперь сирота. Стоило ли брать его с собой туда, где он пережил настоящий кошмар?

— Иногда стоит взглянуть в глаза собственным кошмарам, — Дея вернулась к своему занятию: пипидастр снова зашуршал по немногочисленной мебели. — К тому же, мальчик сам захотел поехать.

Мне оставалось лишь развести руками — захотел, так захотел. Пацана, конечно, жалко, но он уехал несколько часов назад, так что думать об этом теперь бессмысленно. Как вернется — предложу ему остаться у меня, куда-нибудь пристрою. А может у него какие родственники в окрестных деревнях остались?

— Барин, — Дея закончила смахивать несуществующую пыль, — желаете отужинать?

— Пожалуй.

Цыганка снова поклонилась и вышла. Кажется, роль горничной ее забавляла. Более того, Дея отлично справлялась с обязанностями по дому. Если она вскоре «наиграется», я, пожалуй, даже немного расстроюсь. А еще придется искать замену.

— А может, просто повысить ей зарплату? — пробормотал я себе под нос.

С деньгами сейчас стало намного лучше. Прикончу еще пару-тройку полозов, и будет совсем хорошо. К тому же мне, как агенту Тайной канцелярии, теперь и денежное довольствие полагалось, так что одной головной болью меньше.

— Барин! — на пороге появился Прохор. — Вам тут бумаги вчера передали.

— Кто передал? — я взял из рук дворского красивый конверт, от которого пахло цветочными духами. Края тисненной бумаги скрепляла восковая печать с причудливым гербом.

— Хлыщ какой-то на коне, — пожал плечами Прохор. — Важный, напыщенный, как петух. Дал мне бумажку эту и велел вам в руки передать, опосля ускакал.

— Угу, — я вскрыл конверт и достал оттуда письмо, которым оказалось приглашение на званый ужин в поместье некоего Уланова сегодня вечером. — Прохор, фамилия Уланов тебе о чем-нибудь говорит?

— Старый граф, — кивнул дворский, — его земля недалече от Бобринского. Там на развилке только по левую руку надобно свернуть, а не по правую. Эх, хороший мужик был Уланов. Простой люд его уважал очень. Два года, как схоронили…

— Погоди, он умер?

— Ну да… — захлопал глазами Прохор, — или его зазря закопали…

— Тогда кто пригласил меня на ужин? — я помахал конвертом и протянул его мужику.

— Вдова его, видать, — пожал плечами Прохор. — Как старый граф Богу душу отдал, так она вас и других неженатых дворян зазывает, а вы все не ездите. Падчериц своих опять сватать будет, как пить дать. — Он взял у меня письмо, повертел перед глазами и спросил. — А чего мне с бумажкой-то делать? Я грамоте не научен.

Я забрал у дворского приглашение и положил на стол.

— Хотел бы научиться?

— Зачем она мне, грамота ваша? — отмахнулся Прохор. — Я человек простой, да и некогда мне буквы эти мудреные глядеть. Других дел по горло. Вот помните, вы наказывали поместье отремонтировать? Дарья Сергеевна нашла людей из столицы, но они только в конце лета взяться смогут. Хотите, я местных мужиков соберу? Они рукастые — враз все сделают!

Я представил, как толпа крестьян с топорами да молотками бегают взад-вперед по моему дому, придавая пусть и видавшим виды, но все еще благородным стенам черты деревенской избы и покачал головой:

— Подожду мастеров из столицы.

— Воля ваша, — с толикой сожаления вздохнул Прохор. — Я тогда пойду глядеть, как там деревню восстанавливают. Дело спорится, но за мужиками глаз да глаз нужен. А еще, — дворский вдруг оживился, — они хотят деревне название поменять. Хотят, чтобы она звалась Воронцово. Там еще две бабы на сносях. Говорят, если мальчики родятся, то Михаилами нарекут!

— Чудесно, — сухо прокомментировал я услышанное. — Просто чудесно.

Не то, чтобы становление местной знаменитостью не тешило моего самолюбия, но мне от такого повышенного внимания становилось не по себе.

— Вот и я им так сказал! — Прохор не уловил иронии и принял мои слова за чистую монету. — Михаил Семенович, говорю, только рад будет.

— И как в воду глядел, — со всей возможной серьезностью кивнул я, чем просто осчастливил дворского.

— Тогда пойду. Доброго вам вечера, барин, — он преисполнился решимости если не сделать новую деревню лучшей в округе, то, как минимум, приложить для этого все усилия.

— Удачи, — пожелал я. — По пути скажи Дее, что ужинать я буду в гостях. Пусть она приготовит одежду, а Демидка седлает коня.