Мои ноги заскользили по грязи, но я смог устоять, вонзив в землю свой меч. Клинок из черного пламени вспыхнул, распаляясь от моего гнева. Слева громыхнуло: Нечаев разрядил сразу оба ствола в полезшего на нас графа. Бобринский даже не замедлился.

Я оттолкнул перезаряжающего оружие Нечаева в одну сторону, а сам бросился в другую. Вонючая туша проскользила мимо нас, врезалась в фонтан и превратила его в груду обломков.

— Что это за тварь? — я послал в Бобринского еще один столп пламени, опаливший часть его головы и сделавший ее еще уродливее.

— Не знаю, — Нечаев перезарядил ружье и выстрелил почти в упор. Пуля, которая легко убила бы человека, лишь разозлила то, что некогда являлось таковым.

— Голод! Еда! Наталия! — заорал чужим голосом Бобринский и попёр на Нечаева.

Петр отбросил разряженное ружье, выхватил пистолеты, но и они оказались бесполезны. Короткой толстой рукой Бобринский попытался схватить его, но не рассчитал своей скорости, извернулся и упал, сбив с ног и Петра.

Нечаев пролетел с десяток метров и распластался в грязи. Граф навис над ним, роняя на землю едкую слюну. Чудовищный рот открылся, намереваясь проглотить взрослого мужчину целиком.

Я вскочил на бугристую спину Бобринского, пробежал по ней и вонзил клинок точно в покрытый толстыми складками загривок. Меч с шипением вошел в податливое тело, но мне пришлось выпустить рукоять и прыгнуть в сторону. Визжа от боли Бобринский начал кататься по земле, угрожая раздавить и меня, и Нечаева.

Не успев среагировать, Петр получил удар хвостом, отчего сложился пополам и отлетел в кусты. Я успел увернуться и избежать подобной участи. Бобринский пронесся мимо, вкатился в свой особняк, разрушил там несколько стен и выпростался наружу трясущийся от ярости.

— Убью! Убью! Убью! — брызжа слюной, орал он.

— Бегите! — прохрипел выбравшийся из кустов Нечаев. Он хотел сказать что-то еще, но так и замер с раскрытым ртом, глядя на меня.

Мой же взгляд впился в безобразную тушу изверга, коим стал Бобринский. Я не мигал, не дышал и не думал ни о чем больше, кроме как о том, чтобы прикончить эту тварь. Всепоглощающий гнев накрыл меня с головой. В сознании гулко ударили два сердца. Потом одно, но громоподобно. Сверкнула молния. В ее короткой вспышке моя тень многократно разрослась и вытянулась, встав у меня за спиной. Я поднял руку, в которой сразу же появился пылающий черным пламенем меч, и тень повторила мой жест.

В черной пустоте зажглись два зеленых глаза. И когда я разрубил мечом воздух перед собой, гигантская тень опустила свое призрачное оружие на застывшего на месте графа Бобринского. Гигантский меч рассек и уродливую тварь, и часть особняка, после чего тот «сложился», словно карточный домик.

Разрубленный на две половины Бобринский продолжал дергаться. В его изуродованной плоти среди внутренностей копошились сотни личинок полозов. Я призвал перед ладонью печати, и тень за спиной сделала то же самое. Ревущее черное пламя охватило то, что осталось от графа Бобринского и превратило его в пепел, который тут же подхватил воющий ветер и остервенело разметал по округе.

Тень за моей спиной исчезла, а сам я, лишившись сил, припал на колено. Кое-как дохромавший до меня Нечаев уселся прямо в грязь. Он порылся в кармане, достал оттуда смятую пачку папирос, сунул одну из них в рот и попытался зажечь зажигалкой. Но вымокший табак наотрез отказывался гореть.

— Михаил Семёнович, — пробормотал он, не оставляя попыток закурить, — помнится, вы говорили о том, что нужно по-человечески…

— А вы о том, что лучше скрытно, — выдохнул я, чувствуя, как силы понемногу возвращаются.

К нам подбежал Гришка и помог Петру подняться. Я от помощи отказался и выпрямился сам. Мальчишка смотрел на меня со смесью ужаса и восхищения. Пришлось выдавить из себя измученную улыбку и взъерошить его мокрые волосы.

— Мда… — Нечаев рассеянно достал изо рта мокрую папиросу и отбросил ее прочь. — Не знал, что вы умеете… — он неопределенно указал пальцем куда-то вверх и за мою спину.

— Сам не знал, — признался я. — Но получилось очень кстати.

— Воистину, — серьезно кивнул Нечаев и задумчиво повторил. — Воистину.

Я проспал до следующего вечера, но поднялся с кровати все еще усталым. Заниматься ничем не хотелось. Будь в этом времени телевизоры, я бы провалялся в постели весь вечер. Но технический прогресс еще не достиг нужной точки, так что пришлось искать иные занятия.

За окном все еще моросил неугомонный дождь: уже не такой сильный, как вчера, но и не слабый. В воздухе пахло летней свежестью. Этот запах помог мне избавиться от остатков сонливости и взять себя в руки.