Шрифт:
А следом вышла Ева.
— Спасибо всем за то, что пришли сегодня сюда, — мило улыбнулась она, и зал порвался улюлюканьем. — Я знаю, что многие уже не раз слышали, как я выступаю, но сегодня я хотела бы показать вам что-то новое. Правда, не уверена, насколько хорошо получится…
И снова голос девушки заглушили радостные вопли из зала. Возможность услышать что-то новое?! В исполнении Армфельт?! Гости были в восторге. Видно, что такая реакция немало смутила Еву. Она аж покраснела.
— Ещё раз спасибо всем вам. Спасибо большое. Надеюсь, что эта часть выступления вам понравится так же, как и предыдущая. Давайте начнём…
Стоило ей это сказать, как в «Параграфе» мигом повисла абсолютная тишина. Бесконечно уважительная и красноречивая. Она показывала, насколько эти люди ценили то, что собиралась подарить им вышедшая на сцену Армфельт.
Ева ещё раз улыбнулась и, повернувшись к девушке за синтезатором, коротко кивнула.
Звон клавишных разнёсся по залу, прорезав повисшую тишину словно нож. Всего несколько нот. И снова, с чуть более низкой тональностью. А затем опять…
Пара гитаристов взяла рифы. Мощные и наполненные энергией. Агрессивные. Абсолютно незнакомые и непривычные после меланхолично-романтичных мелодий. К ним тут же подключилась стоящая чуть позади женщина на басе, добавив общему звуку вибрирующей глубины.
Ещё несколько мгновений, и в дело включились ударные. Казалось, что звуки барабанов заставили стены «Параграфа» вздрогнуть. А уж когда в унисон им гитаристы снова вдарили по струнам, то каждый, кто находился в этом зале, задержал дыхание.
И тогда она начала петь.
Это был рок. Чувственный, наполненный энергией и красотой тяжёлый рок. Что-то среднее между симфоник и пауэр-металлом. Но сколь бы красивой и прекрасной ни была музыка, выступление делала его главная звезда.
Своей энергией Ева походила на валькирию, что призывает воинов на битву. Её голос будоражил кипящую от адреналина кровь. Настолько, что люди вставали со своих мест и едва не подпрыгивали на месте. Словно находились на самом настоящем рок-концерте, а не на живом выступлении внутри заполненного людьми ресторана. Их эмоции бурлили в унисон друг другу. Вздымались вверх каждый раз, когда гитары выдавали такие запилы, что казалось, струны сейчас лопнут от напряжения.
А Ева продолжала петь. Отдавала всю себя своей публике. Люди отвечали ей тем же. И их эмоции пылали от восторга.
— Ну как? — возбуждённо прошептала мне Елена на ухо. — Скажи, что это потрясающе!
— Это потрясающе, — не стал я лукавить.
Не смог бы соврать, даже если бы захотел. Кажется, что произведенный Евой эффект был даже мощнее, чем-то, что чувствовал, когда ходил с Ларом на концерт «Гигаволка»…
Вероятно, именно по этой причине я едва не пропустил вспышку глубочайшего, практически животного страха рядом с собой…
Глава 4
Оглянулся. Даже растерялся немного. Слишком уж эти эмоции казались чужеродными на общем фоне восторга от выступления Евы.
Лишь пару секунд спустя до меня дошло, что эти ощущения исходят от вцепившейся в мою руку Распутиной.
— Лена? Что случилось?
— Нашли! — сдавленно выдавила она, глядя куда-то в дальнюю часть зала.
Проследив за её взглядом, обнаружил пару шкафов на входе. Двое крупного и крайне серьёзного вида мужчин спорили о чём-то с охраной ресторана. Я, скорее всего, даже не обратил бы внимания, но… не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что именно случилось.
— Ваша охрана?
Распутина кивнула. Отрывисто, словно испуганный зверёк.
— Дедушка, видимо, догадался, куда я поехала, — уныло ответила она.
— Ну что поделать, — пожал плечами.
Похоже, что кого-то вечером ждёт крайне неприятный разговор.
Распутина, видимо, думала в том же направлении. Закусив губу, она напряженно смотрела в сторону входа, где телохранители её семьи ругались с охранниками ресторана. Те явно не хотели пропускать неожиданных визитеров внутрь.
— Саша, помоги мне сбежать, — вдруг произнесла она, а её глаза загорелись решимостью.
Словами не передать мои эмоции в этот момент. Пожалуй, ничего более глупого за этот вечер я не услышу.
— Чё?
— Ну пожалуйста, Саша, — начала она упрашивать, вцепившись мне в руку и мечась глазами то в сторону входа, то опять на меня. — Я очень тебя прошу.
— Нет, Лен. Тебя же не похищать собираются. Просто домой отвезут…
Как оказалось, нет. Главная глупость вечера была ещё впереди.
— Если… если ты не поможешь мне, то я… я закричу!
— Чё? — снова не понял я.
— Да! Закричу, что ты меня домогался…
Вдох. Выдох.
— Лен, ты совсем дура? — честно спросил.
Спросил больше для проформы, так как понимал: заявление несерьезное. По её эмоциям и так понятно, что это что-то вроде шутки, рождённой на нервной почве.
— Ну не закричу, ладно! — всплеснула она руками. — Но я тебя очень прошу, пожалуйста. Если они сейчас меня тут сграбастают и домой увезут, то дед мне потом такое устроит, что я месяц сидеть не смогу. Я полгода из дома потом не выйду.