Главными фигурами на ужине, кроме самой правительницы и её наследника, конечно же являлись военные. И не только генералы и адмирал, но и доставленные ими по настоятельной рекомендации и с разрешения государыни два десятка армейских и флотских офицеров, наиболее отличившихся в ходе завершившейся кампании. На ужин с герцогиней привели даже унтер-офицера егерей, смущённого и растерянного до синюшной бледности десятника, лично пленившего на третий день отступления биранцев от Вара младшего сына графа Тингера.

Сам владетель Вара тоже присутствовал, но явно тосковал в отсутствие своей любимой купчихи.

Всех военных посадили по отношению к столу государыни ближе остальных аристократов, сановников, посланников, главных храмовых жрецов, придворных и столичных начальников.

Едва принцесса и её сын опустились в свои кресла, как ансамбль менестрелей урезал мотив «Боже царя храни», а два лучших тенора и два баса из тех, что порученцу землянина удалось найти в Гирфеле, запели: «Боги храните Латану. Великая и мудрая, правь на славу, на славу нам. Правь на зло врагам, сильная и прекрасная. Боги храните Латану!»

Про герцогство Гирфель Игорь в своём поэтическом творчестве ничего упоминать не стал. Получит Латана корону Ливора, и что, попаданцу надо будет новый текст выдумывать? Нет, Егоров решил, что гимн, тем более, первый в этом мире музыкальный государственный атрибут, менять каждый раз не следует.

Глядя на присутствующих, землянин в полной мере понял шутливую фразу про отпавшие челюсти. Гимн реально имел фантастический успех. Да, слова были незамысловатые, как и в том подлиннике, с которого Егоров их написал, однако эффект произвели нужный.

— Вот, примерно про это я и рассказывал тебе с Таней, — не снижая голоса, чтобы было слышно в поднявшейся громкой буре восторга, сказал граф Приарский, — Нравится?

— Игорь, спасибо, — Латану и саму пробрало серьёзно, — Это восхитительно!

— Теперь это часто всем твоим подданным придётся слушать, — сказал попаданец, — Только слушать надо будет стоя. Я скажу в твоей канцелярии, чтобы подготовили тебе на подпись и для публикации в «Гирфельском вестнике» соответствующий указ. Гимн — это не просто тра-ля-ля.

Когда все приступили к трапезе, менестрели начали своё выступление с Песенки про друзей, гирфельского хита последних дней, который вскоре, пожалуй, завоюет весь континент, и Игорь подумал, что наверное надо будет расширить местный репертуар чем-то подобным. Вроде «От улыбки станет всем светлей» или даже «Рыжий, рыжий, конопатый». А что? Пусть младшие школьники поют. Правда, пока уроков музыки в учебных заведениях не существует, но можно и ввести, хотя бы вначале для девочек.

— Так что с моим ублюдочным братом делать будем и когда? — отвлекла сюзернша своего друга от размышлений.

— Устраним. Скоро. Давай только об этом наедине поговорим. Лучше скажи, ты когда завтра в Башню Страха пойдёшь?

— С чего ты решил, что я туда отправлюсь?

— Лана, разве ты упустишь возможность посмотреть на своего кузена в клетке?

— Не знаю, — усмехнулась герцогиня, — Может мне для развлечения дурака-лакея моего этой ночью хватит, а издеваться ещё и над Ванитеном не захочется. Но я пойду, конечно. Ради тебя. Ты же хочешь узнать про то, кто хотел убить Танию?

— Догадливая, — кивнул Егоров.

Сюзеренша откинулась на спинку кресла и позвала сидевшую дальше своего мужа подругу.

— Тань, оставайтесь у меня сегодня, — предложила она, — Пошли кого-нибудь, чтобы вам комнаты приготовили. Всё равно мы с Игорем сегодня допоздна засидимся. А утром с тобой в парке погуляем, раз, ты говоришь, у вас в Приаре уже дышать нечем от дыма плавильных печей.

Обе подруги с двух сторон посмотрели на виновника испорченной экологии. Егорову оставалось только развести руками. Действительно, это его недосмотр, что основал свой техноград слишком близко от города, да ещё и с наветренной стороны.

Оправдания он найти не мог, зато увести разговор на другую более полезную тему — легко.

Латана давно согласилась с мыслями иномирного друга о том, что о своей армии надо заботиться не только в плане денежного или вещевого обеспечения, но и поддерживая в ней высокий моральный дух и воспитывая даже в простых солдатах и младших командирах — которых в Орване обычно совсем не ценили — преданность и почитание к государыне.

Поэтому, сюзеренша весьма благосклонно отнеслась к тем словам, которые ей нашептал на ушко хитрый и мудрый советник. Улыбкой и кивком она дала понять, что идея запустить в солдатские массы очередную легенду о себе ей пришлась по душе.