Изумившись такому лицу, я даже не сразу сообразил, что Нечаев не слишком высокий и очень худой. Одет в темный сюртук полувоенного покроя.

— Господа, теперь мы собрались! Барон Альберт Нечаев! — пафосно подняв руки к небу, провозгласил Вадим.

— Извините меня за опоздание, — склонил голову Альберт, — время — слишком сложная стихия, чтобы с ней полностью совладать.

Вне себя от любопытства, я прибегнул к «дару», чтобы посмотреть ауру Нечаева.

Результат был шокирующим.

Я не увидел ни-че-го! То есть барон ничем не отличался от обычных людей.

Как человек недоверчивый, я даже засомневался — может, он мошенник? Невероятно выгодное дело — втереться в доверие к желающим мистики богатым аристократам и потихоньку выкачивать с них деньги, показывая несложные цирковые фокусы.

Но нет. Присмотревшись, я заметил висящий под сюртуком на груди барона амулет. Аура впитывалась им, как туман — вот в чем секрет, понял я. Что же, остроумно. И правильно. Лишнего внимания к себе привлекать не надо. Хотя столь нетипичная внешность невольно обращает взгляды окружающих к нему.

— Пойдемте ужинать! — произнес Томилин, и все потянулись в столовую.

…Ужин оказался отличным. На столе чего только не было. Что называется, выбирай на вкус.

А через несколько минут потекли разговоры. Иначе на таких мероприятиях не бывает. Практически все из гостей хотели блеснуть образованностью.

— Мир идет к концу! — восклицал кто-то, — цивилизация движется по спирали!

— Позвольте уточнить, по спирали или к концу?

— Он погибнет на очередном витке! А затем потихоньку начнет возрождаться из обломков. Сначала возникнет варварство, потом и культура.

— Пусть лучше остается варварство, — засмеялся кто-то. — Без культуры гораздо веселее.

— Удивительно верное замечание! — тоже хохотнул Томилин.

Далее началось обсуждение политики.

— Европа никогда не будет разговаривать с нами, как с равными. Мы для них все-таки чужие. Мы — для них, а они — для нас.

— Ах, оставьте эти архаичные взгляды! Надо смотреть на людей, на каждого человека индивидуально! Нация, государство — это вторично!

— Если человек долго жил в какой-то стране, то он, безусловно, пропитался ее взглядами!

— Я жил, — развел руками Трепов. — Долго. В Германии, в Италии, во Франции. И остался таким же, как был.

— Вы уникальная личность, — приложил руку к груди Томилин. — Мы вами гордимся.

Все засмеялись.

Постепенно разговоры перешли на осуждение Императора.

— Он не доверяет магии, — начал Трепов. — Почему — никто не знает. На мой взгляд, это глупо. Магия — часть нашего мира, и игнорировать ее нельзя. Она — как вода, просочится сквозь любые запоры.

— Говорят, что Имперская безопасность интересуется всеми, имеющими магические способности, — продолжил тему Хмелев, — но я в это не верю.

— Напрасно. Очень напрасно, — возразил кто-то.

— От нашего Императора, здоровья ему и многих лет жизни, можно ожидать чего угодно.

— Да, вы правы, — согласился Томилин. — Что же, поживем-увидим.

— Безумие, — воскликнул Трепов. — Нас будут записывать, как крестьян пятнадцатого века. Ладно бы каких-нибудь деревенских ведьм и колдунов, так нет же! Всех! Под одну гребенку!

Через некоторое время, когда гости начали вставать из-за стола, выходить в бильярдную или в сад, Томилин пригласил меня поговорить.

Мы прошли в самый дальний угол сада. Там оказалась уютная беседка, оплетенная неярко светящимися орхидеями. Невероятно умиротворяющая атмосфера. Не для деловых переговоров.

— У меня могут возникнуть проблемы, — без лишних предисловий начал Томилин. — Объявился родственник, мой брат, и он хочет забрать часть наследства, полученного мной от отца. В том числе и этот дом.

— А когда умер ваш отец?

— Шесть лет назад, — вздохнул граф. — Я знаю, почему вы спросили. Я консультировался с юристами и понимаю, что существует трехлетний срок, во время которого можно подать иск по наследственным делам. Но мой брат заявит, что не знал о смерти отца, болел, находился в беспомощном состоянии и в связи с этим потребовать восстановления сроков исковой давности. Такие прецеденты уже были.

— А он действительно не знал и с ним было все так плохо? — попробовал я выяснить.

— Умоляю вас, — поморщился Томилин. — Все он знал и чувствовал себя прекрасно. Мой младший брат — авантюрист, и возраст его не меняет. Он жил где-то в Азии больше тридцати лет, не появляясь в Москве и занимаясь странными, не слишком законными коммерческими проектами. С отцом и другими родственниками он не общался совершенно. Видимо, сейчас Сергей окончательно прогорел и решил получить долю наследства. Не спрашивайте меня, почему он не сделал это раньше. Не знаю! Возможно, сидел в какой-нибудь сырой и темной индийской тюрьме.