Не сбавляя скорости, я сбросил свою ношу на провинившихся рядовых и подхватил на другое плечо офицера. Затем перепрыгнул через пытавшегося меня удержать за ноги военного. Комната, в которую я заскочил, была пустой. В том смысле, что людей в ней не было. Возможно, именно их отчитывал офицер.

Как назло, упомянутый офицер начал брыкаться, пытаясь свалиться на пол. Пришлось легонько хлопнуть его по заднице, добавив чуть-чуть энергии. Сказалась практика последних часов. Моя ноша осталась цела и даже присмирела. Только я ясно услышал, как клацнули зубы офицера. Пришлось крутануться вокруг себя и убедится, что артефакт не выпал. Заодно увидел как спасатели с лестничной площадки, одновременно рванули на помощь к своему командиру и ожидаемо застряли в дверях.

Натаныч с отчаянием наблюдал за участком дома, где раньше раздавались взрывы. Но уже давно в том месте ничего необычного не происходило. Призрачная надежда таяла и, как всегда, подступала горечь. Его мало волновал втык от начальства. Он сожалел, что ещё один хороший боец погиб из-за своей дурости и наивной веры в свою неуязвимость. Будь он хоть трижды пришелец, но воевал он за них. Недолго, но зато как!

Громкие крики с другого конца дома вывели его из меланхолии. Наплевав на опасность, Натаныч высунулся из окна, стараясь разглядеть, что там происходит. Хлопнула в небе осветительная ракета. Не одного его заинтересовало происходящее.

От дома, занятого противником, бежал немецкий штурмовик с человеком, перекинутым через плечо. Быстро бежал несмотря на ношу.

— Мужики! Свои! Разведка! Прикройте! — Во всё горло заорал штурмовик, обращаясь к советским солдатам.

— Мать твою! — В сердцах выругался Натаныч. — Васька!

— Добился своего? — С укоризной спросила Тинил, обрабатывая мне мелкие ранки на лице и руках спиртом.

Никакой необходимости в этом не было, но она так ловко выставила всех любопытных за дверь, что я не стал сопротивляться. Поздравления и похлопывания по плечам порядком утомили.

— Не зря сходил. — Подтвердил я. — И нам польза, и вам хорошо помог.

— Нашёл свои артефакты? — С интересом спросила она.

— Нашёл. Даже больше, чем рассчитывал. — Спирт вызывал боль, но эта самая боль пробуждала дополнительные резервы организма, и порезы затягивались ещё быстрее. — Где Василий с Катей?

— Отдыхать отвела. Это ты развлекаешься, а они как… — Тинил задумалась, подбирая сравнение. — Как муравьи. Весь мусор в округе собрали.

— Вот ведь молодёжь. Лишь бы сачкануть.

— Это ты зря. Они упорные. Для своего возраста. Просто работа монотонная. — Заступилась за них разведчица. — Я сама решила для них перерыв устроить. Не с собой же их тащить на передовую.

— Если так посмотреть, то у меня тоже весьма однообразно время прошло. Бегал да убивал. Сплошные серые будни. — Попробовал пошутить я, но всё испортил забурчавший живот.

— Ты когда ел в последний раз? — Тинил перешла к обработке порезов на шее. — Снял бы свой жилет и куртку, по-моему, у тебя на теле живого места нет.

— Перед тем как сюда попасть мы плотно поели, правда, я не рассчитывал, что придётся так активно двигаться. — Я последовал её совету и начал снимать бронежилет. — Думаю, нам лучше вернуться к себе. Заход получился удачным. Вынесем пока то, что удалось набрать, отдохнём немного и вернёмся.

Я откинул вымазанный в крови броник в сторону. Осмотрел свою гимнастёрку. Рукава были пробиты пулями и изорваны осколками. Прикрытая бронежилетом грудь была относительно целой. Главное, нагрудный карман с артефактами не пострадал. Из него я достал прицельную метку, которую добыл у снайпера. Следом легла на стол фигурка Будды. Последний артефакт был почти круглый.

— Тот самый легендарный глаз? — Опознала его Тинил.

— С чего он вдруг стал легендарным? — Не понял я. — Обычный глазной протез.

— Да? А ты представляешь, как это выглядело со стороны? — Улыбнулась разведчица. — Закидываешь ты пленного в окно, потом солдаты помогают тебе залезть внутрь. Француз ранен и еле жив. Ты вообще в крови с головы до ног. И первое, что ты просишь у бойцов, это не стакан водки или сигаретку перед смертью покурить, а ложку! А потом этой ложкой выковыриваешь бедному французу глаз. Говорят, некоторых стошнило, а ты стоишь счастливый с глазом в руке и рот до ушей. В тот момент ситуация попахивала форменным сумасшествием. Только потом разобрались, что глаз стеклянный.

— Не думал, что со стороны именно так всё выглядит. — Хмыкнул я и начал стягивать с себя гимнастёрку.

Спина у неё состояла из одних дырок. Хорошо, что пыль от разрушенных пуль не задерживалась на коже и ткани. Возможно, действовал какой-то электростатический эффект, отталкивающий пылинки. Иначе я бы весь был ею измазан. Впрочем, на мне хватало и другой грязи.

— Мне бы сполоснуться и новую одежду.

— Это можно организовать. — Кивнула Тинил. Она не удержалась и провела пальцами по моей груди. — У тебя нет ранений. Только мелкие царапины и те заживают очень быстро. Ты неуязвим?