Я присел рядом и, скосив глаза вниз, нашарил у него на поясе гранату. Немцы обвешались ими, как новогодние ёлки игрушками. По виду обычная «лимонка». Выдернул кольцо и выкатил её на лестничную площадку. Следом ещё одну, с расчётом, что она скатится ниже по ступенькам. Голову просто отвернул в сторону, чтобы не прилетело в лицо осколком. Взрывы я, кстати, услышал. Именно ушами, а не всем телом. Значит, перепонки идут на поправку. Это хорошо. Без слуха воевать очень неудобно.

Через несколько секунд после взрывов в комнату закатилась ответная граната, на которую я тут же перекинул раненого немца. Благо он находился под рукой.

В это время в дверях нарисовались две фигуры с оружием на изготовку. Стрелять мы начали одновременно. Они из автоматов мне в корпус, а я прицельно из пистолета.

Я оказался точнее, и два новых тела упали на пол. Граната, между прочим, не взорвалась. Видимо, решили взять меня на испуг.

Бросил взгляд на свою ногу. Нижней половины сапога не было. Оставшаяся часть и штанина оказались изорваны в хлам. При этом нога выглядела вполне нормально, не считая многочисленных царапин.

Чудеса! Похоже, тело частично переходило в проницаемое состояние при серьёзной угрозе для здоровья. Рефлекс организма? Как бы себя изучить, и желательно без необратимых последствий? Становилось понятно, почему меня не ранили, стреляя практически в упор.

Попытался прислушаться к себе и почувствовать признаки энергетического голодания. Однако общее хреновое состояние, после перенесённых взрывав, не позволяло выделить нужное чувство.

Отодвинул эти мысли на потом. Сейчас были задачи поважнее. Изображая песню контуженого глухонемого немца, я начал бубнить как можно невнятней, слова из Рамштайн и одновременно перезарядил пистолет. Перешагивая тела, добрался до двери на лестничную площадку. На ней никого из живых не наблюдалось.

Сквозь вату в ушах и мой бубнёж, прорезались стоны, напомнившие о потенциальном гардеробе. Выбрал немца с подходящим размером обуви и потащил его в дальнюю комнату. Я посчитал, что рядом с побоищем меня станут искать в последнюю очередь.

Контузия не прошла для меня бесследно. Я стоял босиком над телом штурмовика и пытался сообразить, как мне переобуться. Сильно наклоняться вперёд не позволял бронекостюм. Его было жалко снимать, потому что надеть жилет назад я не смогу. Не предназначен он для использования в одно лицо. Поняв, что торможу на ровном месте, я наклонился к немцу и вытащил у него из ножен большой тесак. Начал со своего бронекостюма срезать застёжки. Шлем тоже снял. Хотелось пить. Пот с меня в этой сбруе лился ручьём. Я этого не понимал в полной мере, пока её не снял. Избавившись от неудобной защиты, без проблем срезал с себя остатки сапог.

Слух возвращался. Я начал слышать стоны и шевеления раненных. С улицы доносилась оживившаяся стрельба. Разул штурмовика и быстро обулся на голую ногу. Чужие носки меня не прельстили.

Ещё раз осмотрел немца. По комплекции мы были схожи. Броник был в крови, но это не страшно. Главное, он в шлеме не успел ничего кровью и слюнями испачкать.

Ворочая постанывающее тело, раздел штурмовика и оделся сам. У него же нашлась замена моему повреждённому пистолету. Я переодел ремень с подсумками. Пополнил запас магазинов и прихватил гранат.

После смены экипировки, оказалось, что прицел мне изрядно мешает. Он был не тяжёлый, но громоздкий сам по себе. После внимательного осмотра понял, что артефакт — это одна из линз. Причём, как назло, находилась она в середине корпуса прицела.

Решил снова испытать свои возможности. В комнате, где я переодевался, стояла кровать. Стряхнув мусор с покрывала, замер возле неё, держа прицел за концы двумя руками. Представил, что внешний алюминиевый корпус стал проницаемым. Энергия качнулась по пальцам лёгким ветерком, и на покрывало посыпались линзы и прочие элементы оптической системы.

Артефактом оказалось стёклышко с нанесённой на него прицельной сеткой. Запрятав ценный и хрупкий предмет под бронежилет, я направился к выходу.

Сначала хотел добить раненых, но, посмотрев на них, не стал ничего делать. Если выживут, то будут долго лечиться, а для меня они не опасны. Снизу опять загрохотали шаги по лестнице, сопровождаемые лаем команд на немецком. Вообще-то, долго они реагируют, но мне же лучше. Хватило времени переодеться.

Задумался, что делать дальше. Сваливать надо, но желательно через окно первого этажа. Как мой организм отреагирует на падение с высоты? Станет призрачным и провалится под землю? А потом, что делать? Опасно, однако, такие эксперименты проводить. Тем более я всё-таки ощутил признаки энергетического голодания.

Дорога на первый этаж лежала через поднимающихся наверх врагов. В голову пришёл только один вариант. Лицо у меня скрыто под шлемом. Одежда в крови и изорвана в лохмотья. Обувь, броник и шлем — немецкие. Решил не прятаться. На площадке привалился к стене и сделал вид, что удерживаюсь на ногах только благодаря ей.

Поднимающиеся солдаты, на этот раз обычная пехота, увидев следы побоища на площадке, резко притормозили и поднимались по последним ступенькам осторожно. Стоны раненых шли из квартиры. Так получилось, что на площадке один я был живым. Двое, решив, что я не опасен, подошли вплотную и, видя мой осмысленный взгляд, начали сыпать вопросами. Ещё трое разошлись по квартирам этажа, но двое из них быстро вернулись. Лишь у раненых в квартире задержался один боец. Лестницу, идущую наверх, вообще оставили без внимания. Совсем не пуганные, что ли?