— Это, наверное, их Марашка явилась за своими дикарями, — заявил один из воинов и гвардейцы дружно весело заржали.

Уголки губ старой воительницы дрогнули, она подняла голову и ожгла ненавидящим взглядом говоруна, оказавшегося по совместительству командиром пятерки и единственным одаренным. Эллин не успел ничего сделать, а заговоренный силой Пряхи Судеб болт уже расколол его дурной череп, в который пришла «гениальная» мысль оскорбить Богиню в присутствии ее жрицы. Радомира взмахнула рукой, и брошенный ей нож воткнулся в глазницу стоящего рядом с командиром воина. Гвардейцы схватились за оружие, но было уже поздно. Смертельно жалящими тенями среди них плясали кочевники.

Спустя мгновение все было кончено, и Радомира с учениками принялась оказывать помощь своим людям. Нет, не зря она пошла за Кровавым Ярлом. Это же так чудесно снова испытать радость и азарт боя, почувствовать, что в жилах течет кровь, а не холодная водица, снова ощутить себя молодой!

Сольвейг старалась шаг в шаг двигаться вслед за своим Учителем, не забывая при этом внимательно поглядывать по сторонам. Учитель всегда говорит, что хороший маг должен видеть и анализировать все, что происходит вокруг него. Слово такое чудное — «анализировать»! Что значит изучать, разбирая целое на более мелкое. Сольвейг за время, проведенное с Учителем и профессорами Юнгами, выучила много диковинных умных слов и понятий. Учиться ей нравилось. Особенно магии.

Подумать только! Она — обычная нищенка из трущоб в одночасье стала дворянкой и магом! Все, что происходило с ней прошедшие месяцы, напоминало какую-то сказку. Не всегда добрую, но кому, как ни ей знать, что жизнь, вообще, штука беспощадно жестокая. Но Сольвейг верила, что у ее сказки конец будет обязательно счастливый. И она даже знала какой.

Тот сон, где Учитель кружит ее, держа на своих сильных добрых руках, а в животе порхают бабочки, она помнит до сих пор и не забудет никогда. Правда, господин привез из степи еще трех девочек-зазнаек, и это беспокоило Сольвейг. Но не так чтобы очень. Она видела, что Наставник относится к ним скорее, как к маленьким непоседливым сестренкам, что бы эти задаваки о себе не воображали. То, что Учитель точно так же относится к ней, ее не волновало. Им самой Богиней предначертано быть вместе! А кто в здравом уме пойдет против Богов?!

Хотя Учитель может! Он, вообще, Высших не жалует и ни капли их не боится. Сольвейг как-то заикнулась, что покровительство какого-либо Божества дает существенный прирост сил. И нарвалась на серьезную отповедь.

— Запомни, ученица, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Боги созданы из энергии веры и делиться ей не любят, потому что это означает отдать кому-то часть себя. И если они однажды «облагодетельствовали» тебя — это словно он произнес, скривившись, будто набрал полный рот кислой мороженой клюквы, — То потом обязательно возьмут плату на порядок больше, чем ты сможешь отдать. Посвящая себя кому-то из Высших сущностей, ты, фактически, обрекаешь себя на добровольное рабство.

— А как же Хель?

Учитель усмехнулся:

— У Хель на нас какие-то свои планы, но это не значит, что мы должны идти у нее на поводу. Более того, — он кровожадно оскалился, — У нас ведь тоже могут быть на нее свои планы, — и подмигнул ученице.

Все внутри Сольвейг тогда похолодело, от ожидания божественной кары за такое неуважительное кощунственное высказывание. Но ничего такого не последовало. Совершенно ничего. Хотя, девочка чувствовала, что Повелительница Стужи где-то рядом. И, как ни странно, она вовсе не гневается.

Она ткнулась лицом в твердую спину идущего впереди Наставника. Все-таки замечталась! Но что поделать, если ей, когда она думает о приятном, не так боязно. А ей действительно было до тошноты страшно. Нет, она не боялась предстоящей схватки, ранения или смерти, к этому страху она давно привыкла, еще в трущобах. Сольвейг до колик боялась подвести Учителя.

Словно, почувствовав напряжение, царившее на душе у девочки, он обернулся и тепло улыбнулся:

— Эй, куда подевалась моя бесстрашная ученица? — парень провел обледенелой рукавицей ей по носу, — Улыбнись, всё будет хорошо, — дождавшись ее улыбки, он снова перевел свой взор на площадь перед пакгаузами, огороженную колючей проволокой и ярко освещенную фонарями.

С души девочки словно упал камень. Появилась уверенность, что все будет хорошо, просто замечательно. Наставник повернулся к ним, его лицо было серьезное, а глаза горели в темноте каким-то потусторонним светом. Он был так мужествен и красив! Сольвейг прикусила губу, чтобы сдержать дурацкое непреодолимое желание бросится к Учителю и прижаться к нему, утонув в объятиях. Дура! Самая настоящая дура! Им сейчас предстоит бой, а она думает о каких-то глупостях! Чтобы скрыть бросившуюся в лицо краску она отвернулась и, зачерпнув пригоршню снега, ткнулась в нее носом.

А Наставник, тем временем, уже давал распоряжения Мирине со Стасом, сосредоточенно глядящим на него и кивающим после каждой рубленой фразы.

— Сможете? — они испытующе посмотрел на пару.

— Легко, — залихватски тряхнула выбившейся из-под шапки челкой девушка. Ее парень осуждающе взглянул на нее, но тоже кивнул:

— Справимся, ярл.

­– Тогда, действуйте!

Мирина со Стасом скрылись в темноте, направившись в ту сторону, откуда они только что пришли. Куда это они?! Со своими дурацкими мечтаниями она все пропустила! Стыдно-то как!