Тот хмыкнул, наблюдая за реакцией Остапа, словно считывая его мысли. Выждав чуть дольше нужную ему паузу, дознатчик словно прошелестел вкрадчивым спокойным голосом:

— Меня зовут Лекса из Рода Волка, я из дружины смотрящих Князя Центральных земель, Главомысла из Рода Ястреба. Здесь по воле Князя и по Кону, веду дело о разногласиях в Родах Барсука и Куницы, что сейчас усугубилось делом о владетеле дорожного дома Трофиме Домовом. Хочу узнать твою версию случившегося.

Остап кивнул, принимая информацию и стал ждать вопросов.

Капюшон чуть заметно хмыкнул. Видать реакция допрашиваемого его веселила. Но он продолжил:

— Представься.

— Могу я узнать, как моя спутница, и всё ли с ней хорошо.

— Можешь.

Оказалось, что в игру с хитрыми ответами тут умеют играть оба.

— Прошу Лекса из Рода Волка ответить мне, что с моей спутницей Олесей, в порядке ли она.

— В порядке. Представься.

— Остап из Рода Барсука.

— Откуда идёшь?

— Из очень отдалённых мест, сюда уже из края, где Берендеевка и где живёт Аглая Дормидонтовна Яговишна.

— Возвращаешься в Род?

— Ну, как бы и да, но я там никогда не был. Иду знакомиться с Родом, хотел представиться Главе Рода.

— А Трофима-то за что?

— А Трофима не я, ну и не Олеся, не мы это! Он классный мужик…

— Какой?

— Кхм… Он добрый и хороший, Нам только добро делал, сменял мазь, что нам бабушка Глаша, дала для этих целей, вкусно накормил, комнаты сдал, припасы в дорогу приготовил, предупредил нас о вражде Рода с Куницыным, и предложил подумать о присоединении к обозу Куропаткина.

— Спутницу можа свою выгораживаешь, она его приложила? То, что её прикрываешь, так это по мужски. Но я ж до правды всё одно дознаюсь, поверь.

— Да нет же! Ни она, ни я и не думали, и не делали ничего дурного. Мы действительно должны были встретиться там на улице с ним, условились о том заранее, он хотел для нас выменять у своего знакомца на деньги ложечку нашей мази.

— У какого?

Сделал заинтересованный вид Лекса.

— Того не знаю, сказал только, что знакомец его хороший, улыбался при этом, как когда говорят о действительно хорошем знакомце, но мы просили нас не называть, в свете того, что мало ли что Свей Куница учудить сможет, он поддакнул и согласился выступить посредником…

— Кем?

— Кхм… тем, кто будет представлять нас в этой сделке. Я ему отдал нашу крынку с мазью бабушки Глаши, и после мены мы должны были встретиться вновь так же на улице для того, чтобы он нам вернул оставшуюся мазь и деньги от мены.

— Кто был свидетелем, как вы отдавали мазь Трофиму?

— Никто, наверное, мы во двор выходили, там он нас ждал.

— И ты утверждаешь, что, не зная Трофима, отдал ему такую ценность?

— Да. Понятно же, что он хороший! Мы и договорились встретиться, а когда пришли, никого не увидели, но подумали, что мы слишком рано вернулись. Решил отойти от входа в дом, чтобы не видели нас.

— Почему?

— Говорю же, не хотели зависть вызвать или дурные мысли. А во дворе было темно, мы и отошли к кустам, а там уже внезапно и разглядели кого-то в кустах, ну, в траве лежащим. Мы и не узнали Трофима! Просто думали валяется кто, может пьяный. Олеся наклонилась помочь, но отпрянула, разглядев темные пятна, тогда я полез, чтобы проверить, жив ли человек…

— Человек?

— Ну на нём рубаху увидел…

— Как ты понял, что Трофим человек? Ты ненавидишь людей?

— Да почему? За что?

— Вот и скажи.

— Да нормально я ко всем отношусь! Не в джунглях же живём!

— Ты не ответил на вопрос!

Прошипел темный капюшон, словно надвинувшись на Остапа.

— Всё мы люди! Почему я должен их ненавидеть? Я живу в обществе…

— Ты жил среди людей?

— Естественно, не в лесу же!

Лекса, словно пёс, наклонил голову на бок, и воззрился на Остапа. Вот даже не видя лица и глаз допрашивающего, Остап понял, что тот в замешательстве.

— Кто тебя воспитывал?

Придумал наконец он следующий вопрос.

— Мой Род. Отец и мать.

— Кто они? Из каких земель?

— Предок наш был из Порвинга, звали его Аким Барсук.

— Аким… Не помню такого в Порвинге.

— Это мой прадед. Давно жил.

Лекса опять задумался, словно выискивая в своей памяти хоть какую-либо информацию себе в помощь, но было видно, что безуспешно.

—Даур!

Рявкнул он внезапно, тем не менее, мгновенно на его крик дверь распахнулась и в неё влетел давишный тюремный служака, что приносил свечи. А влетев воззрился на Лекса. Тот же достал из складок плаща ещё одну сферу, что-то пошептал в неё, дождался отклика и протянул её вошедшему со словами: