В общем, не переживай, я скоро буду. Заодно я решил написать письмо и маме и попросить отправить его по адресу. Письмо тоже вышло коротким и насквозь лживым, ну нельзя же матери писать всю правду.

Поручик задержался и пришёл чуть позже.

— Господин поручик, а не могли бы вы отнести на почту и письмо моей матери, очень вас прошу. Я пишу раз в две недели, и раз мне придётся здесь остаться на целых три недели, то написать ей мне очень нужно.

— Безусловно, я отправлю письмо вашей дражайшей матушке, господин Дегтярёв.

— Спасибо!

Поручик пожал мне руку и ушёл, оставив меня заново переживать радостные эмоции. Я успел перечитать ещё пару раз обе наградные бумаги, когда в дверь опять постучали, и меня вызвал профессор.

— Поздравляю вас, господин почётный гражданин, рад за вас! — сказал он, когда я вошёл к нему в кабинет. — А после таких радостных известий не хотите ли продолжить наши занятия?

— Хочу.

— Тогда приступим! Сегодня вы будете отрабатывать защиту от фантомов. Вы уже довольно поднаторели в этом, и потому они будут действовать в отношении вас намного жёстче. Берегитесь, вас могут и подпалить! Если что, я вас предупредил. Воспользуемся сейчас тем, что вы получили заряд положительных эмоций и проверим, насколько они лучше действуют на вас или, возможно, хуже. Для меня это необходимый эксперимент, а для вас — залог выживаемости, так что соберитесь и будьте готовы.

Что тут оставалось, я только кивнул, и меня тут же сопроводили в тренажёрный зал. Ну и дальше началось. Пару раз мою защиту с лёгкостью пробили, оставив на память об этом два довольно больших ожога с волдырями и опалёнными волосами. Ничего, заживёт быстро, тем более это госпиталь — специально вылечат.

После окончания убийственной тренировки профессор, проверив данные с помощью своей очередной помощницы, которую он забыл представить, вынес свой вердикт.

— Я просмотрел все ваши данные, господин Дегтярёв, и вынужден констатировать, что вы обороняетесь на положительных эмоциях гораздо хуже, чем на отрицательных, но всё же лучше, чем в своём обычном состоянии.

— Угу, — кивнул я, а про себя подумал, что профессора сейчас можно назвать — мистер очевидность. С самого начала можно о том догадаться, но профессор учёный, и он верит только математическим расчётам, а не интуиции или догадкам студента-недоучки. Поэтому своё мнение я держал при себе.

— Вам нужно больше заниматься. Завтра попробуем новую методику, и я назначу вам определённые лекарства.

— Я здоров, господин профессор.

— Пока да, но судя по вашей истории, вы постоянно влезаете в какие-то приключения. И я далёк от мысли, что приключения, с выходом вас из госпиталя, подойдут к концу. Вы их постоянно собираете на свою голову, но должен вам сказать, что они идут вам скорее впрок, чем во вред, и это меня не сколько удивляет, сколько настораживает. Может быть, сказывается побочное действие вашего дара? Очень интересный вопрос и очень-очень тонкий. Но это тема уже для других исследований. Данные по вам я собираю, в конце недели обобщу и сделаю вывод. О чём вас уведомлю. Сейчас же вы можете быть свободны.

— Я понял, спасибо, господин профессор!

— Всего хорошего! — нейтрально ответил Лебединский, и я ушёл, опять в сопровождении очередного помощника.

Вернувшись в свою комнату, я полностью погрузился в свои грёзы, мечтая, как я говорю Женевьеве, что я дворянин, как я её люблю, и как был бы счастлив, если бы она вышла за меня замуж. Даже заниматься в этот день не смог, да и устал от всего.

Пришедший врач вручил мне мазь от ожогов, сделал перевязку, а также применил свой лечащий дар на рану и ушёл, как только я перестал чувствовать сильную боль. Ночью мне приснилась Женевьева, причём в таком фривольном виде, что я бы не решился пересказать сей сон даже Петру.

В этом сне я говорил ей, что мне присвоили титул барона, и я стал на ещё один шаг ближе к ней.

— Вы будете моей?

— Да! — страстно сказала она, схватив мою руку и прижав к своей левой груди, от чего я проснулся, весь дрожа от возбуждения. Ну и всё на этом, так как сон — это всего лишь сон, а не явь.

Всю неделю я исправно занимался под руководством профессора и достиг пусть небольших, но зато устойчивых успехов. Они появились благодаря не только отработанным навыкам, но и от того, что меня усиленно обучали, а также давали препараты, развивающие дар. Кроме того, я совсем забыл упомянуть, что каждый день заходил в камеру, в которой воздух содержал большое количество эфира, и дышал там полчаса, насыщая им свои лёгкие и даже поры кожи. Это давало весомый эффект в занятиях с даром.

Таким образом, я уже смог ставить защиту против практически любого воздействия, включая огонь, воду, землю и воздух. В качестве основного материала для формирования своего щита я использовал воздух, потому что эта стихия давалась мне легче всего и сама природа моего дара, создававшая картины, брала материал тоже из него. Вот и трансформировалась эта стихия в наиболее подходящую для меня.

Сам того не замечая, я стал обладателем ярко выраженного стихийного дара. Конечно, мне ещё расти и расти над собой, но начало положено, и дальше я смогу усиливать и совершенствовать свой дар в геометрической прогрессии, правда, до определённого предела. Предела, о котором я не знал и даже не догадывался.

Дело в том, что у каждого человека-носителя дара всегда есть предел, но никто точно его не знает, пока не достигнет возраста в двадцать пять лет. Тогда дар больше не растёт, и если человек не смог его развить раньше, то так и останется на том же самом уровне, без всяких перспектив роста. Я, как и все, надеялся на лучшее, да мне и везло на обучение. Далеко не всем так везёт, как я уже понял.

Наступили выходные, а вместе с ними и отдых от занятий с даром. В субботу я ещё плотно занимался до обеда, а после оказался предоставлен сам себе. Воскресенье прошло в подготовке к будущим зачётам и размышлениях о своём будущем. Оно казалось более-менее радужным, потому приходилось постоянно себя одёргивать, помня о том, что не всё так просто даётся в жизни, и каждый успех — это залог будущих испытаний.