Не смотря на множество скрытых фактов, осколок тяжелой правды, рухнувший на головы слушателей, всё равно оказался настоящим потрясением. И только сейчас, вылив застарелую боль из некогда раненого нутра и отпустив застившую глаза обиду, я заметила существенные отличия в облике той, что медведи называли Идэей, от некогда встреченной нами наместницы Севера. Женщина казалась свежее и даже моложе, хотя, пожалуй, имела тот же возраст, что и наша условная родственница, была более стройна и менее резка в жестах, на лице не красовалось намертво прилипшей маски цинизма, украшенной сеткой преждевременных морщин, а волос совсем не коснулась седина, тогда как у леди Селирим белые ленты вились в высокую прическу целыми прядями.

«Неужели ошибка?! Но имя, внешность и это глухо повторенное «Селирим»?»

И тут «ведьма» взглянула на Борислава, и было в этом взгляде что-то такое… Больное и тяжёлое, будто вынутое из самой глубины души.

– Слышал? – тихо прошелестела, силясь выровнять голос, - Думаешь, правда?

– Думаю, - вздохнул медведь, - я и тогда верил, что свиток не врёт, но теперь уж, вне всяких сомнений.

– Вне всяких сомнений, что? – подал голос Каил и неожиданно двинулся в нашу сторону, грубо оттесняя плечом младшего Таграура, - Полагаю, после всего услышанного, гостям всё-таки стоит присесть.

– Да, - тут же поддержал Дартин, и, явно желая помочь брату, отодвинул один из стульев, беспечно приглашая нас расположиться рядом с Идэей.

Однако к подобному я была не готова, да и Сел вряд ли бы принял столь «заманчивое» предложение, а потому наша делегация лишь чуть глубже продвинулась в комнату, пожелав выслушать пояснения переглядывающейся парочки стоя. К Идэе подошел лишь сам Борислав и, невесело хмыкнув, обвёл всю честную компанию тяжёлым задумчивым взглядом.

– Вне всяких сомнений то, наследник солнечных ирбисов, что древние книги оказались не всеведущи. По крайней мере, в одном весьма важном вопросе.

– В каком?
– нетерпеливо вклинился Дартин? А я почувствовала, как за моей спиной плотнее допустимого расположился Каил Навадайи. Казалось, барс шагнул по наитию, будто готовый лучше внимать тому, что расскажет хозяин леса, однако, учитывая слух оборотней, движение было, мягко говоря, не обоснованным. Однако мурлыкнувшее нутро внезапно одобрило нехитрый маневр, отчаянно потянувшись к теплу крепкого мужского тела уютно согревшего спину. И на этот раз я решила ему не противиться, оставшись стоять на месте, томимая искушением качнуться назад к широкой горячей груди, дивный рельеф которой успела оценить ещё в бане…

– В том самом, - продолжил косолапый, мягко опустив ладони на резной изгиб спинки «трона», на котором расположилась Идэя, - что затейливо вещает о прибытии невест, утратив в разъяснении исхода достаточно тонкий момент. Полагаю, некто заинтересованный, завершив перепись рун, намеренно удалил первоисточник, дабы до ныне живущих дошла простая и удобная «правда».

– Откуда такая догадка? – раздался над головой голос моего «просителя», позволившего себе ещё больше сократить расстояние, - древние свитки канули в небытие много поколений назад. Остались только книги, те, что вручную переписывали хранители, но их сверяли после окончания работ. Разве могли двуликие из разных кланов никогда прежде не видевшие друг друга сговориться?

– Не всё нам ведомо, - прогрохотал медведь и, хмурясь, взглянул на Окатану. Та же смотрела на него так, словно спрашивала дозволения, и косолапый, неожиданно кивнув, медленно побрёл к окну.

– Есть один свиток, - тут же начала Идэя, - и хранится он здесь в «Медвежьей Долине», как священная реликвия рода.

– Но, - снова вмешался Дартин, - откуда тебе известно? Кланы не делятся тайнами священных реликвий с чужаками, - на что леди, неожиданно вспыхнув, смущенно отвела глаза, а старший Таграур, изучая пейзаж за окном, вновь невесело усмехнулся:

– Надеюсь, нет нужды увещевать присутствующих о тайне слова сказанного в этих стенах?.. – гулко погрозил косолапый и, выждав тягучее мгновение, со вздохом прикрыл глаза, - Нашей должна была быть правительница. В день прибытия вот так же, как ныне «пришлые», сбежала из-под догляду своего «просителя» и, волей Великой Фарао, добралась до древних лесов. И сроку здесь пожить, ей было даровано более чем вам.

– Отец?.. – в вопросе Ратмира, казалось, промелькнула тревога.

– Да-да, - утвердительно кивнул Борислав, - о ней тебе и рассказывал, - и тут же обратился к нам, вернее даже более к барсам, - некогда, я чаял взять в жёны вашу Идэю, а потому и допущена она была до древнего свитка, где доброй рукою было начертано, что не всех Иных бесследно забирает наша Богиня из дальних чертогов. Есть редкие души, чьи судьбы, волей Света приходится дробить, будто множить, рождая для нового царства новое тело в пространстве и времени. Ибо и там и здесь важен их путь, дабы не сломать замысел мироздания ни в одном из миров.

– То есть, - хрипло шепнула, не узнавая собственный голос, - где-то там в Притали, есть другие мы? Чья жизнь с точки разделения покатилась иным путем?..

– Это вряд ли, - протянул медведь, - двойные судьбы редки, да и Великая метит их особенным знаком. Старейшины зовут его «Поцелуй Фарао». Символ этот чётко вычерчен на древнем свитке. Им же отмечено и тело Идэи.

В подтверждение слов Таграура женщина слегка задрала рукав, обернув ладонь к свету, и представила нашему взору тонкое запястье, на внутренней стороне которого, красовалась бледная, будто зажившее клеймо, руна. Сие нерукотворное чудо напоминало поделенный пополам круг, одной частью которого было солнце, а другой луна, и соседствовать им пришлось с похожим на змейку завитком…